Татьяна Устименко - Суета вокруг кота

ГЛАВА 4

На улице стемнело, а метель разыгралась не на шутку, поэтому «дворники» старенькой «десятки» уже не справлялись со снегом, утонув в нем окончательно. Уличные фонари горели через один. От темноты не спасали даже намотанные на деревья светодиодные гирлянды, да и лобовое стекло запорошило почти наполовину, поэтому ехать приходилось наугад, полагаясь не на глаза, а на собственное чутье. Или «по азимуту», как любил выражаться Кирилл.

— Экономисты чертовы, уже на фонарях экономят! Провоцируют аварии, а потом в морге свободных мест не хватает… — Скуластый, поджарый парень, сидящий в салоне «десятки», резко вывернул руль вправо, объезжая неизвестно откуда вывалившуюся на дорогу компанию явно подвыпивших парней. — Во, бугаи! — Кирилл проводил нарушителей правил дорожного движения пристальным, немного завистливым взглядом. — Интересно, в какую качалку они ходят? Или анаболики употребляют? — Качки никак не отреагировали на маневр машины и бодрой рысцой скрылись во мраке. — Куда их черти понесли на ночь глядя? — Кирилл скосил глаза на циферблат электронных наручных часов, показывающий многозначительные двадцать два ноль-ноль, и осуждающе покачал головой. — Поздно, да и в такую собачью погоду только тещу за пивом гонять! — хмыкнул он, а затем зевнул во весь рот. — Нет, хватит с меня на сегодня, нужно выспаться, пока в какой-нибудь сугроб впотьмах не въехал… Экономисты чертовы! — Он наугад свернул в совершенно темный переулок, ведущий к дому. — А то завтра вставать рано, на планерку, Петрович опять за низкую раскрываемость ругать примется! Да еще эти серийные убийства, черт их побери… Три почем зря угробленные девчонки, все молодые и красивые. Интересно, кому они помешали? Эх, жизня…

Машина натужно взревела мотором, буксуя на нерасчищенной дороге.

— Ласточка, ну хоть ты-то не выкаблучивайся! — взмолился водитель, обращаясь к обожаемой «десятке». — Сам знаю, что давно пора тебе масло поменять, но с деньгами напряг, подожди, милая, до получки…

Машина послушалась и пошла ровнее. Кирилл воспрянул духом, зарядил в проигрыватель диск с попсовой музыкой и нажал на кнопку включения.

«Капитан Каталкин — козырной валет…» — полился из автомобильного плеера брутальный голос певца Александра Буйнова. Кирилл привычно приосанился, взбодрился и начал негромко подпевать любимой песне, в такт барабаня пальцами по рулю и успешно борясь с подкрадывающимся сном. А все дело в том, что фамилия Кирилла тоже была Каталкин, и к своим двадцати пяти годам он успел дослужиться до капитана убойного отдела, снискав среди коллег славу неподкупного борца со злом. Поэтому можно считать, что Буйнов пел как раз про самого Кирилла, хотя в глубине души Каталкин мечтал о большем. Мечтал хоть чуток сравняться со своим кумиром, известным киношным героем — комиссаром Коррадо Катани, в исполнении не менее известного актера Микеле Плачидо. Кстати, внешне Кирилл как раз на этого Плачидо и походил: сухощаво-четкими чертами привлекательного лица, завидным ростом, широким разворотом плеч и даже смугло-оливковым цветом кожи сильно смахивая на харизматичного итальянца. Поэтому, наверное, и давно уже привык к приклеившемуся к нему в отделе прозвищу Комиссар Катани. Ибо, как говорится в какой-то там литературе: «глас народа — глас божий», а против такого обстоятельства, понятно, не попрешь.

Хотя, если честно, Кирилл иногда замечал за собой такое, что вызывало у него чувство безмерного удивления, например: еще со школы бегал он быстрее всех, прыгал — выше, отжимался — больше, а под водой мог находиться столько, что впору писать заявку на занесение в Книгу рекордов Гиннесса. Стрелял без промаха, никогда ничем не болел, обладал фотографической памятью, шутя выучил восемь языков (включая невероятно трудный японский), и вообще — всегда считался среди друзей и знакомых чем-то сродни супермену, что регулярно ввергало самого Каталкина в страшное смущение. Ибо быть лучше всех — жутко ответственное дело, приносящее кучу лишних проблем… Впрочем, в этом ему предстояло убедиться в самое ближайшее время.

Одно плохо, ведь вопреки оптимистичному тексту песни — не было пока у Кирилла ни жены, ни детей. Львиную долю времени отнимали служебные обязанности. «Повенчан с работой, без права на развод, до самой гробовой доски!» — избирая шутка всех добросовестных оперативников, и, увы, капитан Каталкин не являлся исключением из оного печального правила. Нет, девушки у Кирилла, конечно, появлялись, но несерьезно и ненадолго. Не всякая женщина способна выдержать сумасшедший ритм жизни полицейского, что же касается истинных чувств, то… «Любовь — это вам не просто так, ею заниматься нужно! — добродушно отшучивался Кирилл в ответ на упреки двоюродной сестры Татьяны Горской, собирающейся замуж за молодого перспективного ученого, у коего она трудилась в должности ассистентки. — К тому же, — иронично добавлял капитан Каталкин, — нет в мире настоящих женщин. Я свои ребра считал… Конечно, к тебе это не относится!» — И галантно целовал тонкие пальчики ученой сестрички.

Иных родственников, кроме вышеупомянутой Татьяны Горской, у Кирилла не имелось. Родители умерли уже давно, оставив сыну скромную однокомнатную квартиру на окраине города. Не шибко шикарной зарплаты впритык хватало на личные нужды и содержание «ласточки», отодвигая в туманное будущее осуществление заветной мечты о покупке новенькой иномарки. Иногда, коротая вечера на кухне в обнимку с верной подругой-гитарой, Кирилл сильно тяготился затянувшимся одиночеством, надеясь на встречу с очаровательной девушкой, полностью соответствующей его малость идеализированному представлению о современной женщине. А значит, должна она быть не только красивой, умной и образованной, но и смелой, и яркой индивидуальностью, и его понимать, и по шмоткам с ума не сходить, и искренней, и честной, и… И только где же в наше время такую найдешь? Вот и шел капитан по давно наезженной жизненной дорожке, однообразно мотаясь по замкнутому кругу работа — дом — секция «карате-до» — и снова работа, полагая, что даже праздничную новогоднюю ночь встретит либо в обществе телевизора, либо — в лучшем случае — в компании сестры и ее жениха. Но судьба распорядилась по-другому…

— Стой, приехали, родимая! — вскрикнул водитель, когда машина мягко ткнулась в привычный сугроб, еще с начала ноября наметенный возле подъезда панельной девятиэтажки.

Местный дворник, узбек-гастарбайтер с трудно запоминающимся именем Убайдулла-Хекарды, не сильно обременял себя работой, предпочитая попивать чай в дворницкой да нецензурно отзываться о чудовищно холодной русской «шайтан-зиме». Поэтому жителям дома приходилось ежедневно торить новые тропы через высоченные снежные барханы, утешаясь немудреной истиной, что снег не дурак — весной сам растает… Кирилл осоловело помотал головой, вырываясь из плена тяжелой дремоты, пожулькал руками помятое лицо.