Маргит Сандему - Томление
Он умолк и задумался. Было похоже, что он не знал, на что решиться.
— И вот, — начала Суннива, — всякий раз страхи ваши не подтверждались. Все родившиеся дети нормальны и ничем не отличаются от других. Почему же у меня не получится?
— Разве я не говорил уже об этом? Вы оба слишком близкие родственники. И потом, ты не знаешь о тяжких родах Силье! Оба раза она была на краю смерти. Все это слишком серьезно, и она едва не умерла.
— Да, но бабушка сама была недостаточно сильной. А я очень сильная.
— Ты? — изумился Тенгель. — Да ты настоящая плакса. Никогда не видел, чтобы ты смогла справиться с чем-нибудь самостоятельно.
Красивое, немного кукольное личико Суннивы снова сморщилось, и слезы набежали на глаза.
— Никто меня не понимает!
Таральд кинулся к ней и утер слезы.
— Я понимаю тебя, Суннива, ты ведь знаешь об этом.
Тенгель тяжело вздохнул.
— Что скажут другие? Ты, Силье? Даг, Лив, Аре, Мета? Я устал объяснять одно и то же.
— Я согласна с тобой, — ответила Силье.
— Но это несправедливо! — выкрикнула Суннива. — Бабушка сохранила себе обоих детей, а мне нельзя иметь даже одного!
Тарье, о котором все успели забыть, тоже вступил в разговор.
— Тенгель прав, Суннива. Если в роду есть изъян, то близкие родственники не должны вступать в брак друг с другом. Ибо родовой изъян унаследуют и их дети!
— Ты, Даг? — повернулся к нему Тенгель, не обращая никакого внимания на возражения Суннивы.
— Я не знаю. Я пока сомневаюсь.
— До сих пор все шло так хорошо, — проговорила Лив.
Аре присоединился к ней:
— У нас у всех нормальные дети.
Мета была согласна с Аре — впрочем, как всегда.
Влюбленные с облегчением вздохнули.
Тенгель опустился на стул рядом с Силье, он выглядел неимоверно усталым.
«Они заблуждаются, — думал он. — Родился-таки один с проклятым наследством. Совсем недавно я заметил этот желтый, кошачий блеск в его глазах. Меня в этом не обмануть. Проклятие настигло одного из моих внуков!»
И он решил. Плод нужно уничтожить. Он даст Сунниве одно снадобье, так, чтобы она ничего не заметила. На этот раз никто не остановит его, — ведь Суль больше нет в живых!
Однако при воспоминании о Суль у него мелькнула и другая мысль. Тогда сама Суль пыталась избавиться от этой Суннивы, еще не родившейся. Но ей не удалось сделать этого. Даже Суль, которая знала так же много, как и он сам. Он не питал никаких иллюзий насчет Суль. Он был уверен, что у нее были любовники, и она, скорее всего, избавлялась от нежелательной беременности. Но именно этот ребенок имел слишком сильную волю к жизни.
— Делайте, что хотите, — тусклым голосом произнес Тенгель. — Но при первых же признаках неблагополучия с Суннивой я избавлю ее от этого плода!
Все были согласны. Влюбленные бросились друг другу в объятия. Ирья тоже улыбалась, но глаза ее потемнели от горечи и одиночества. Несмотря на это, она все равно радовалась вместе со всеми.
Тенгель встал и поднялся к себе в спальню.
— Надо скорее справить свадьбу, — сказал он на прощание.
Силье последовала за ним. Она с трудом поднималась вверх по лестнице.
Он подождал ее, чтобы помочь.
— Может, нам перебраться в комнату на первом этаже, Силье? Тогда не нужно будет подниматься по лестнице.
— Нет, мне будет больно сознавать свое поражение. И потом, когда мне станет лучше, снова придется перебираться наверх.
— Ты права, — поддержал он ее, стараясь говорить как можно естественнее.
— Подумать только, Тенгель, — сказала ему она, опускаясь на край постели, — у нас скоро будет праправнук, а значит, на наших глазах живут семь поколений!
— Разве это так?
— Конечно же, я еще застала мать моей бабушки. Значит, уже есть три поколения. Я сама принадлежу к четвертому. И после меня — уже три поколения потомков. Дети, внуки и дети внуков.
— Да, ты права. Какая же долгая жизнь. Тогда и я поведаю тебе кое о чем. На моих глазах прошли целых восемь поколений! Ибо я успел увидеть бабушку моей бабушки! Это была поистине старая ведьма. Ты ведь знаешь, что те, кого затронуло проклятие в роду Людей Льда, доживали до весьма преклонных лет. Но зато я никогда не видел собственной матери.
Затем он уложил Силье в постель, дал ей отвара из трав, чтобы она уснула. Сам он стоял и молча смотрел на спящую жену. Сердце в его груди ощущалось как свинец.
«Я могу помочь другим, — думал он. — И я помог сотням людей, а может, тысячам. Но той, которую я люблю больше жизни, я не могу помочь ничем, совершенно ничем. Когда она умрет, я не проживу без нее».
В аллее шумели липы, он видел их из окна. Липа Силье начала увядать. Аре знает об этом, и Тарье заметил это вчера. Я просил их молчать.
Тенгель тяжело вздохнул. Я знаю, что это за болезнь. Скоро придется ампутировать ногу до колена, чтобы гангрена не распространилась выше. У меня нет никакого лекарства для Силье. Только мои руки еще приносят ей облегчение, но потом и они будут помогать лишь на некоторое время в течение дня. И скоро наступить тот час, когда даже сильные лекарства не смогут унять боль в ноге.
Какой же несправедливой представляется иногда жизнь!
Силье заметила, что на самом деле Лив и Даг желали иного будущего для своего единственного сына, хотя, разумеется, они всегда хорошо относились к Сунниве. Но дело было даже не в том, что юноше следовало бы учиться: нет, он был землевладельцем и готовил себя к этому будущему. А кроме того, он был бароном, и это обязывало. Родители Таральда вовсе не слыли снобами, — нет, они просто сомневались в том, что Суннива сумеет быть достойной хозяйкой в Гростенсхольме.
Итак, как бы там ни было, но Силье обратила внимание на их недовольство. И потому она встала на сторону Суннивы, несмотря на то, что сама была в общем-то согласна с Лив и Дагом. Ей было жаль эту одинокую девушку. И ей хотелось показать Сунниве, что ее здесь любят. Ей ведь никогда не доставало уверенности в этом.
Силье вела себя особенно ласково с Суннивой все это время, после того как семейный гнев обрушился на головы молодых влюбленных.
Таральд справлялся со своими проблемами самостоятельно. Его не надо было особенно жалеть.
Родственники решили, что следует ограничиться скромной, тихой свадьбой в кругу самых близких. Однако Суннива жаждала пригласить множество гостей. И после известных сомнений и колебаний все вновь решили уступить ей.
Конечно же, не забыли пригласить и Ирью, хотя она вежливо отказалась, сославшись на то, что ей нужно помочь по дому в Эйкебю.
— Я хорошо понимаю тебя, — сказала ей на это Силье, когда Ирья в очередной раз пришла позаботиться о ней.
— Да, госпожа Силье, что же поделать, вы знаете, каково мне теперь.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});