Макс Фрай - Я иду искать

Настоящее Заклинание Призыва — одна из самых труднодостижимых вершин магического искусства: двести какая-то с хвостиком, ступень Чёрной Магии и примерно такая же Белой; применять их следует одновременно, предварительно расщепив собственное сознание на два равновеликих потока, что бы это ни означало — словом, развлечение хоть куда. К нему я пока даже не подступался: хвала магистрам, без этого умения вполне можно прожить. Совершенно не представляю, что должно случиться, чтобы я начал гоняться за могущественными врагами. Честно говоря, я вообще не понимаю, где их нынче берут.

Если же рассматривать интенсивные занятия Очевидной Магией как эффективный способ быстро и качественно свихнуться, то Малого Заклинания Призыва для этой цели, как по мне, вполне достаточно. При том, что ступень там всего тридцать какая-то с хвостиком — вроде бы, вообще не о чем говорить. Однако в ходе обучения выяснилось, что я практически не способен искренне захотеть заполучить в своё распоряжение какую-то вещь. Теоретически понять, что она мне нужна — запросто, но испытать по этому поводу хоть какие-то чувства, кроме привычного раздражения у меня не выходит. А без сильного, я бы даже сказал, страстного желания обладать искомой вещью Малое Заклинание Призыва не работает. Поэтому учился я не столько колдовать, сколько разыгрывать душераздирающие внутренние драмы: «А-а-а-а, где мой сладчайший в Мире сапог, я его жажду, жить без него не могу!»

Очень трудно, но всё-таки легче, чем ежедневно отправляться на поиски невесть куда запропастившихся сокровищ. Или наблюдать, как это делают другие, переворачивая кверху дном окружающий тебя домашний мир, и без того не шибко устойчивый. Поэтому Малое Заклинание Призыва я всё-таки одолел. И теперь могу быстро и без особых интеллектуальных усилий найти пресловутый сладчайший сапог. Или одну из студенческих тетрадей, которые вечно приносит из Королевского Университета наш домашний профессор Дримарондо, а потом оставляет, где попало, как и положено рассеянному гению. И остальные так называемые мелочи, придуманные якобы для нашего удобства и удовольствия, а на самом деле, с исключительно злодейской целью приучить нас к ежедневным безвозвратным потерям — кружки, кувшины, полотенца, кольца, кинжалы, головные уборы, книги, светильники, курительные трубки, шкатулки с документами, кресла, ковры, картины, жаровни, сундуки, амобилеры — вот это вот всё.

Так или иначе, а ежедневный кошмар остался в прошлом. Теперь я способен мгновенно отыскать всё что угодно — даже в собственном доме, а значит, вообще везде.

А вот чему я вряд ли когда-нибудь научусь, так это игнорировать просьбы Базилио. Ещё в ту пору, когда моё домашнее чудовище выглядело как пародия на василиска с головой индюка, чешуйчатым рыбьим туловищем и лисьим хвостом, оно изобрело на удивление простой способ вить из меня верёвки: спрятаться в укромном углу и как бы незаметно пустить слезу. У долговязой рыжей девицы с фиалковыми глазами этот трюк получается ничуть не хуже. Общеизвестно, что я в лепёшку разобьюсь, лишь бы хоть немного облегчить её жизнь, и без моих усилий вполне замечательную.

— Извини, — сказал я приунывшему Мелифаро. — Вот так живёшь-живёшь, горя не знаешь, и вдруг внезапно выясняется, что тебя ждёт неотложное дело государственной важности.

Что самое смешное, я даже не соврал. Дело о поиске игровой доски, если бы мне взбрело в голову включить его в ежегодный отчёт, немедленно отправилось бы в Джуффинов сейф под грифом «совершенно секретно». Потому что под видом пожилого Старшего Помощника Придворного Профессора овеществлённых иллюзий Умары Камалкони Базилио навещает Его Величество Гуриг Восьмой. Когда-то он придумал этот маскарад, чтобы поглазеть на поселившееся в моём доме чудовище, и сам не заметил, как влип. В смысле, подружился с Базилио и, похоже, очень дорожит этой дружбой. По крайней мере, навещает её чуть ли не через день. Но правды о себе, конечно, не рассказывает. И наверное правильно делает. Я и сам на его месте не стал бы открывать карты. Всё-таки некоторые профессии здорово мешают нормальным человеческим отношениям, и Королю в этом смысле приходится хуже всех.

Несколько секунд спустя я уже был в гостиной Мохнатого Дома. Не откладывая, исполнил Малое Заклинание Призыва и обессиленный рухнул на ковёр. Ни капли не притворялся, это и правда очень тяжёлый труд, по крайней мере, на первых порах. Но всё равно легче, чем искать пропавшую вещь, последовательно перерывая все комнаты. И, что особенно важно, гораздо быстрее.

А потом мы с Базилио зачарованно наблюдали, как медленно и неохотно выползает из-под шкафа потерявшаяся игровая доска. Доске было нелегко: мало того что она сама по себе предмет неодушевлённый и к самостоятельному передвижению не слишком приспособленный, так ещё сверху лежал кот Армстронг, временно избравший её любимой подстилкой для спанья и не считавший нужным изменять своё решение только потому, что его ложу, видите ли, приспичило немного поползать. Поэтому с доски он не спрыгивал, а напротив, насмерть вцепился в неё когтями и басовито подвывал от возмущения.

— Так вот где она была! — сказала Базилио. — Причём представляешь, я же под шкаф первым делом заглянула. Привыкла уже, что все недавно сгинувшие из гостиной вещи обычно оказываются или за диваном, или там. Но разглядела только кота, а доску под ним, не заметила. И тебе пришлось столько сил на призыв потратить. Прости!

— Да ладно, — вяло отмахнулся я. — Всё равно мне нужно ежедневно практиковаться. А добровольно я сегодня этим ужасом заниматься не стал бы.

Но если уж Базилио решила почувствовать себя виноватой, никакие силы в Мире не смогут ей помешать.

— Я тебя от очень важного дела отвлекла? — печально спросила она.

— Не особенно, — ухмыльнулся я. — Всего лишь от спасения соседней Вселенной. Но это ерунда. Вселенной больше, Вселенной меньше, не бери в голову.

— Кккак это — Вселенной меньше?!

Глаза Базилио стали размером с блюдца, а нижняя губа задрожала. Вечно я забываю, что чувство юмора у неё, теоретически, есть, но включается только если заранее предупредить, что мы сейчас начнём шутить.

— Извини, — сказал я. — На самом деле, соседняя Вселенная в полном порядке. И все дальние. И наша тоже. Я просто хотел тебя насмешить.

— Слушай, а почему гибель Вселенной — это должно быть смешно? — нахмурилась Базилио. — Ты можешь объяснить? Есть вообще какие-то чёткие правила — когда смешно, а когда нет?

— Ну, чёткие — это вряд ли, — вздохнул я, безуспешно пытаясь подняться с ковра. — Всё-таки комизм происходящего обычно зависит от знания контекста. Вот даже прямо сейчас — если кто-то совсем посторонний увидит, как я тут на четвереньках ползаю, ему станет смешно: какой пьяный дурак! Если это будет человек, который беспокоится о моём благополучии, он, чего доброго, испугается. А тебе и не смешно, и не страшно, потому что ты знаешь: я просто временно ослаб, переколдовав с непривычки. Так уже много раз было, обычное дело, скоро пройдёт.