Вспомни меня (ЛП) - Бобульски Челси

Я снова поворачиваюсь к луне и закрываю глаза, моя кожа впитывает её угасающий свет и прохладный морской воздух. В темноте он рукой накрывает мою руку, и мы остаёмся так, одни у угасающего костра, пока солнце не показывается из-за горизонта.

* * *

Оранжево-золотой свет рассвета следует за нами, когда мы возвращаемся на пляж отеля, оставляя за собой следы на влажном песке. Я оглядываюсь на компрометирующий след, который мы оставили, идя из Палаточного города, но прилив усиливается, и меня утешает сознание того, что единственное свидетельство нашей совместной ночи будет смыто до того, как подадут завтрак.

Одной рукой я держу туфли на согнутых пальцах, а другой придерживаю юбку. Теперь я благодарна судьбе за то, что сменила бальное платье на дневное, хотя Мойра, Клара и другие девушки в павильоне были в своих лучших платьях. Если мои родители не спят, когда я приду, я могу объяснить своё отсутствие прогулкой по пляжу ранним утром, при условии, что они так и не обнаружили подушку под моими простынями.

Алек, засунув руки в карманы, продолжает украдкой поглядывать на меня, когда думает, что я не смотрю. Это вызывает у меня странное чувство, что он ждёт, когда я исчезну, как будто я с самого начала не была реальной, что так странно, учитывая, что я никогда не чувствовала себя более реальной за всю свою жизнь.

— Расскажи мне о кольце? — внезапно спрашивает он.

Я так погружена в изучение этого парня, который заставляет меня смеяться днём и танцевать, как комета ночью, что не совсем понимаю, о чём он спрашивает, но потом он показывает на гигантский изумруд, который подарил мне Лон, говоря, что он подходит к моим глазам, хотя у меня карие глаза.

— Ох. Это, — говорю я.

— Это кольцо на помолвку.

Это не вопрос, но я всё равно отвечаю.

— Да.

— Не слишком ли ты молода для замужества?

— Наша свадьба назначена на первые выходные сентября, — объясняю я. — К тому времени мне будет семнадцать.

— Это всё равно слишком рано.

— Да, но есть смягчающие обстоятельства.

— Ты любишь его? Твоего жениха?

Сейчас я должна солгать. Я должна сказать «да, конечно, я люблю его, и что я никогда ничего не ждала с таким нетерпением, как дня нашей свадьбы». Я произносила эти слова так много раз, что они легко слетают с моих губ, за исключением… Я не хочу лгать ему.

— Нет, — говорю я. — Это брак по расчету. Ничего больше.

— По чьему расчёту? — он нажимает. — Твоему?

— Ты задаешь много вопросов.

— Ты избегаешь многих вопросов.

Я понижаю голос до скандального шепота.

— Я избегаю этого вопроса, потому что это ужасная семейная тайна.

— Что ж, если вы надеялись заинтриговать меня этим заявлением, мисс Сарджент, вам это удалось.

Я не хочу улыбаться, но не могу сдержать подёргивания губ.

— Давай просто скажем, что моя семья не так богата, как раньше, и этот брак решит много проблем.

На минуту он замолкает, задумавшись, так что единственными звуками являются шум прибоя рядом с нами и лёгкое шлёпанье наших ног по песку.

— Так ты выходишь за него замуж ради блага всех остальных?

Я не отвечаю.

Он обхватывает мою руку, останавливая меня.

— А как насчёт того, чего хочешь ты?

Позади него небо становится розово-оранжевым. Его лицо в тени восходящего солнца, океанские глаза такие тёмные, что я чувствую, что могла бы рассказать им всё, что угодно, и они похоронили бы мои секреты глубоко в своей чернильной бездне.

— Я украшение, — говорю я. — То, чего я хочу, не имеет значения.

Он качает головой, берёт меня за другую руку и поворачивает лицом к себе.

— Это имеет значение для меня.

— Почему? — спрашиваю я, слово едва слышно слетает с моих губ. — Почему тебя должен волновать кто-то, с кем ты познакомился всего несколько дней назад?

— Не знаю, — говорит он. — Но меня волнует.

Я не принимаю сознательного решения поцеловать его. Вся ночь казалась чем-то из сна, и если я сплю, то мне не нужно беспокоиться о правилах приличия, которые управляют моей реальностью. Во сне, если ты хочешь кого-то поцеловать, ты просто делаешь это, и я хочу поцеловать Алека здесь, сейчас, на этом пляже, когда солнце встаёт в новый день позади нас.

Я сбрасываю туфли на песок и отпускаю юбку. Я медленно поднимаю руки, запускаю пальцы в его волосы и притягиваю его к себе. Алек целует меня первым, его рот пожирает мой, как будто он всю свою жизнь ждал, чтобы поцеловать меня. Меня никогда никто так раньше не целовал, и я на мгновение ошеломлена его необузданной силой, тем, как его руки обнимают меня, его широкие плечи отгораживают от остального мира.

Моим самым первым поцелуем был поцелуй моего соседа в нежном возрасте тринадцати лет, после того как наши родители повели нас на «Ромео и Джульетту». Мы вышли из театра, недоумевая, из-за чего весь сыр-бор, прижиматься чьими-то губами к губам другого. Мы остались в недоумении после того, как попробовали это на себе и не нашли в этом предприятии ничего полезного.

Мой второй и последний поцелуй перед этим был подарен мне Лоном в день, когда он сделал мне предложение. Это был единственный раз, когда мы оказались без компаньонки за шесть месяцев нашего ухаживания, и Лон даже не спросил моего разрешения. Я думаю, что моего согласия на его предложение было достаточно, даже если это было робкое «да», которое заставило меня почувствовать, что я вот-вот оставлю свой завтрак на его ботинках. Он прижал свой язык к моим губам, заставляя его проникнуть в мой рот. Это было, без сомнения, самое неприятное ощущение, которое я когда-либо испытывала, как будто скользкий угорь извивался у меня между зубами. Я всё ещё не понимала, из-за чего весь сыр-бор, и мне пришлось вытирать рот от его слюны, когда он не смотрел.

Теперь я понимаю, что такое поцелуй.

Я обвиваю пальцами шею Алека сзади, притягивая его ближе. Руки Алека скользят по моей талии, а затем опускаются ниже, прижимая моё тело к его, пока мы не становимся на место — две половинки одного целого.

Я не хочу останавливаться, но солнце уже взошло, и отель просыпается, и нас, ни в коем случае, нельзя обнаружить здесь, вот так. Алек, похоже, думает о том же. Неохотно мы отрываемся друг от друга, оба задыхаемся.

Я смеюсь, затем поднимаю свои туфли и подол платья.

— Спокойной ночи, мистер Петров.

Он склоняет голову, его глаза сверкают, как голубые угольки.

— Доброе утро, мисс Сарджент.

ГЛАВА 20

НЕЛЛ

ВЕСЬ ОСТАТОК ДНЯ Я ОТВЛЕКАЮ СЕБЯ. Я пытаюсь сосредоточиться на своей работе в кладовой, просматривая личные письма, газетные статьи и старые журналы за первые несколько десятилетий после открытия «Гранда», но не могу перестать думать о бельевом шкафу. София не показывала его нам во время экскурсии — да и зачем ей это? — Так как же он оказался в моих снах?

Удачная догадка?

После смерти мамы я видела её повсюду. Иногда она казалась мне такой же реальной и цельной, как папа, и я думала, что всё это было просто одной огромной ошибкой, потому что мама была дома, живая, счастливая и целая. Иногда она была просто яркой, мерцающей фигурой в изножье моей кровати, наблюдающим за мной призраком в тени, и я знала, что она никогда больше не будет цельной. Иногда она была изуродованным трупом, кровь капала из того места, где у неё была оторвана половина черепа.

Я не уверена, что думал папа. Может быть, это была стадия горя — что-то, что пройдёт, если он проигнорирует это. Но после трёх месяцев без каких-либо изменений он обратился к доктору Роби. На моём первом сеансе врач сказал мне, что галлюцинации были возможным побочным эффектом для детей, которые недавно пережили эмоциональную травму.

Побочный эффект. Симптом. Ничего такого, что нельзя было бы вылечить с помощью терапии два раза в неделю.