В преддверии бури (СИ) - Рудкевич Ирэн

Едва увернувшись от очередного удара, я глубоко подсела и сгруппировалась — пора заканчивать этот бой, если я хочу выжить.

Оттолкнувшись с такой силой, что застонали от нагрузки все жилы, я бросилась женщине в ноги, скользнула по грязи, подставляя спину под сыплющийся сверху град ударов. Талина, не ожидавшая этого, пошатнулась, теряя равновесие, плюхнулась на землю, рефлекторно выбросив руки. Я откатилась в сторону, вскочила на ноги и с разбегу прыгнула на неё, целя коленом. Наградой мне был хриплый стон, когда колено с разгона врезалось в беззащитное тело. Не теряя времени, я замахала кулаками, нанося удар за ударом. Теперь уже она не успевала защититься. А я старалась бить как можно быстрее, понимая, что отведённое мне время стремительно истекает.

В какой-то момент ощущение приближающейся опасности стало нестерпимым, подчиняя себе тело против моей воли. Я прыгнула в сторону, неуклюже распластавшись в мокрой траве в шаге от неподвижной Талины. Тугой поток воздуха взъерошил и без того спутанные волосы, по спине скользнули когти, оставляя глубокие следы — и всё же первый удар твари не достиг цели.

Я откатилась, вскочила, поворачиваясь лицом к заходящему на новый круг акману, второпях выстроила несколько конструкций, смешав в них все стихии — вот только в пылу боя совсем забыла, как легко он прошёл сквозь мой щит там, в башне. Безумная смесь из ледяных игл, разреженного воздуха, огня и ещё много чего ударила в крылатого монстра и рассыпалась, не причинив ему никакого вреда.

«Вот теперь точно конец», — поняла я. Магия на него не действует, оружия у меня нет, бежать некуда. Остаётся только дождаться, когда он бросится на меня, выставить руки (долго ли продержусь против таких клыков и когтей?) и надеяться на чудо, которое едва ли произойдёт.

— Так просто ты меня не получишь, кто бы ты ни был! — яростно выкрикнула я, присев и упёршись ногами. Тяжёлое тело, покрытое жёсткой шерстью, налетело, сбило меня на землю; в лицо пахнуло зловонием из пасти, по прокушенным рукам заструилась кровь. Вне себя от злой обиды я стиснула зубы — боль от укуса была такой, что я едва удержалась, чтоб не завыть подобно дикому зверю. В глазах в который уж раз за сегодня потемнело. Акман утробно заурчал и сильнее сжал челюсть. Хрустнула кость — и тут, не вытерпев, я всё-таки взвыла нечеловеческим голосом, медленно погружаясь в темноту беспамятства…

И вдруг хватка исчезла, а вместе с ней — и вес вдавившего меня в землю тела. Боль ослабла, стала терпимой, и разум немного прояснился. С трудом разлепив залитые кровью глаза, я повернула голову, сквозь заполненные пеленой усилившегося дождя сумерки вглядываясь туда, откуда теперь доносился яростный рык крылатого чудовища.

В десятке шагов от меня, освещаемые частыми всполохами молний, в смертельном поединке сошлись две фигуры. Одна, хорошо знакомая, нападала, рассекая льющие сверху потоки крыльями и целя когтями. Вторая, высокая, тонкая, чем-то неуловимо напоминающая странных пришельцев, в одежде, обтягивающей каждый мускул гибкого тела, ловко уворачивалась от атак и, орудуя двумя хищно изогнутыми скимитарами, покрытыми какой-то сверкающей вязью, наносила ответные удары. Лицо бойца скрывал глубоко надвинутый капюшон, но, кажется, он не особо мешал ему биться — клинки, разбрызгивая вокруг рассечённые надвое капли дождя, то скрещивались, встречая когти акмана, то, наоборот, ускорялись в смертоносной атаке — и в этом бою монстр безнадёжно проигрывал.

Я невольно залюбовалась отточенными движениями незнакомца: стремительными уходами и атаками, вращениями и прыжками. Скимитары в его руках то закручивали лихие восьмёрки, быстрыми росчерками разрезая воздух прямо перед мордой акмана, а то вдруг резко бросались вперёд, норовя нанести смертельный удар. В какой-то миг мне даже показалось, что именно они ведут бойца за собой, направляя его.

Акман же, рыча и завывая, наседал на незнакомца, заходил то справа, то слева, ища бреши в сверкающем куполе защитных уходов и финтов, но всякий раз отступал, а на его шкуре появлялся ещё один длинный, кровоточащий надрез. Незнакомец не пытался убить монстра одним ударом, он неспешно и хладнокровно изматывал противника, зная, что тот рано или поздно ослабеет от полученных ран, и вот тогда-то и наступит пора решающего удара.

Монстр, кажется, тоже это понимал, атаковал всё чаще и отчаяннее. Но незнакомец, будто не знал ни устали, ни страха, бился так же спокойно и не допускал ошибок. А разъярённый акман — допускал. Вот он в который уж раз попытался было напасть сверху, ринулся на противника и был отброшен на землю, проскользил по ней, взрывая когтями дёрн, и тут же, растопырив крылья, снова бросился в атаку. Клинки сверкнули, поднимаясь навстречу, взрезали струи дождя и самыми остриями дотянулись до крыла, вспарывая его, точно пергамент. Акман взвыл, отпрыгивая, раненое крыло волочилось за ним по земле.

Теперь настала очередь незнакомца идти в атаку. Действуя всё так же, он продолжал изматывать истекающего кровью монстра. А тот пятился, хромал, изредка пытаясь отмахиваться здоровым крылом, и шаг за шагом приближался ко мне.

Ругаясь и шипя от боли, я перевернулась на живот и попыталась отползти в сторону, но израненные руки не смогли удержать вес тела. А акман, меж тем, предпринял последнюю, совершенно отчаянную попытку атаковать и, конечно же, был отброшен обратно, закувыркался, катясь по земле, забил крылом. Я ещё успела увидеть, как это крыло, встрепенувшись в последний раз, развернулось, закрывая собой небо — и с размаху опустилось на меня.

И от этого удара сознание моё окончательно погрузилось во тьму.

«Какого ка…» — уже привычно подумала я, открывая глаза, и осеклась.

Надо мной сияли звёзды, чьей-то могущественной рукой рассыпанные по тёмному небосклону. Умытые недавним дождём, они сверкали подобно кристалликам льда; тускло-голубым пятном неправильной формы гордо красовалась Младшая Сестра, будто предводитель, ведущий свои льдисто-холодные войска по небесной дороге. А над горизонтом уже виднелся краешек жёлтого диска Сестры Старшей — ещё немного, и она поднимется над ним во всей своей красе и затмит нежное очарование Младшей.

Я лежала на заботливо расстеленной холстине — под голову подсунуто что-то мягкое, — и пыталась оценить своё состояние. Болят раны на спине, болит рана на голове, болят колени, болят руки…

Руки! А есть ли они ещё у меня?

Я со страхом скосила глаза вниз и облегчённо вздохнула — хвала Отцу-Прародителю!

Руки, туго перевязанные чистыми тряпицами, мирно покоились на животе. Я сильнее согнула их в локтях, чувствуя, как усилилась боль, пошевелила пальцами — вернее, попыталась. Пальцы левой руки слушались крайне неохотно, вместо привычных сгибаний-разгибаний выходило лишь неуклюжее подёргивание, но я надеялась, что это пройдёт. На правой же они не шевелились вовсе.

В глазах предательски защипало — ну как же так, остаться калекой, когда тебе едва минул двадцатый год?

— Сухожилия не повреждены, — голос раздался откуда-то сзади, настолько неожиданно, что я вздрогнула. — Кость срастётся, и руки станут слушаться, как раньше.

Я попыталась вскочить (со стороны это выглядело едва ли лучше слабого копошения только что родившегося слепого котёнка), кляня себя за беспечность — расслабилась, не догадалась, что таинственный незнакомец, победивший акмана и заботливо обработавший раны, никуда не ушёл. Всё это время он был неподалёку, с любопытством наблюдая за мной.

— Тебе лучше не двигаться, ты измотана и потеряла много крови.

Я повернула голову на голос, разглядывая хорошо заметный на фоне ярко-звёздного неба силуэт. Он стоял нарочито расслабленно, сложив руки на груди; из-за плеч хищно высовывались рукояти его необычных клинков, глубокий капюшон, который он так и не снял, надёжно скрывал лицо. Всем своим видом он будто показывал — я тебе не враг, опасности нет.

«Ну, не враг так не враг», — решила я и, с трудом разлепив потрескавшиеся губы, едва слышно просипела: