Далекие странники (перевод новеллы) - Тяньтянь Сяо
Ху Цзя молчал какое-то время, а потом усмехнулся:
— У тебя поистине широкий взгляд на вещи.
— Думаете? — смущённо почесал голову Цао Вэйнин. — В минувшей жизни я не был силён ни в чём, кроме широты взглядов. Теперь меня беспокоит только одно… Я был убит моим шифу. Боюсь, моя жена не сможет с этим смириться и рискнёт всем, чтобы отомстить.
— Насколько непочтительный и безнравственный поступок нужно было совершить, чтобы шифу решил убить ученика? — с любопытством поинтересовался Ху Цзя.
— Хм, как бы это сказать… — пробормотал Цао Вэйнин. — Дело в противоборстве добра и зла. Когда все узнали, что моя жена — злобный призрак с горы Фэнъя, я настаивал на том, что останусь с ней. Это поставило под удар репутацию и положение шифу,[498] поэтому он разгневался и убил меня.
Цао Вэйнин говорил спокойно, словно история не имела к нему отношения. Обычно люди не рассказывали о собственной смерти в подобном тоне. Заинтригованный Ху Цзя присел рядом на корточки и спросил:
— Ты не держишь обиду?
Цао Вэйнин указал на Жнеца, который вёл души:
— По пути сюда я слышал, как этот господин повторял: «Пепел к пеплу, прах к праху», — и почувствовал, что даже самые большие обиды не стоят того, чтобы брать их с собой. Я уже в загробном мире, зачем переживать о том, чего не изменить? Разве это не лишнее бремя?
Призрачный слуга богини Мэн-по оглянулся и увидел мрачного Хэй Учана,[499] шествующего мимо. Тяжело вздохнув, Ху Цзя шепнул:
— Меньше его слушай! Наш Жнец преисподней повторяет одну и ту же фразу годами! Ни разу не сказал ничего нового…
Мэн-по перевела на него взгляд и в третий раз произнесла безо всякого выражения:
— Посланник Ху, осторожнее со словами.
Ху Цзя вздохнул, затем указал на богиню и шепнул Цао Вэйнину:
— Видишь, Мэн-по такая же! Я веками слоняюсь по мосту Найхэ туда-сюда, и единственная фраза, которую от неё слышу: «Посланник Ху, осторожнее со словами». Подземный мир такой тоскливый!
Цао Вэйнин с улыбкой слушал болтовню одинокого Призрачного посланника, а сам всё поглядывал на дорогу. Он пытался представить, как будет выглядеть А-Сян, когда придёт сюда старушкой. Она определённо останется энергичной тараторкой, острой на язык, и ещё…
Внезапно Цао Вэйнин вскочил. Его глаза округлились от удивления — он приметил вдалеке знакомую фигурку, следующую за Жнецом. Девушка взволнованно припрыгивала, засыпа́я угрюмого Жнеца вопросами, но тот непреклонно их игнорировал и лишь изредка, чуть более раздражённо, чем обычно, повторял неизменное:
— Пепел к пеплу, прах к праху.
Цао Вэйнин захотел крикнуть, но смог только еле слышно выдохнуть:
— А-Сян…
Гу Сян сбилась с шага, повернула в его сторону голову и замерла. Ошеломлённая, она застыла на месте с таким видом, словно вот-вот расплачется. Но в конце концов девушке удалось подавить рыдания, и на её лице расцвела радостная улыбка. Гу Сян подпрыгнула, как маленькая птичка, и бросилась к Цао Вэйнину, восклицая:
— Цао-дагэ, я знала, что ты дождёшься меня!
Цао Вэйнин крепко обнял девушку, как будто не видел её целый век, и вдруг сообразил: «А-Сян ничуть не изменилась и не стала бабушкой. Значит, она умерла молодой?»
Глубоко задумавшись, Цао Вэйнин не на шутку встревожился и в смятении не смог сдержать слёз. Капли влаги потекли по его щекам, срываясь в Жёлтый источник и вызывая рябь на воде, что поразило даже паромщика.
Ху Цзя закрыл рот, глядя на объятия влюблённых с отстранённой улыбкой.
Казалось, чтобы добраться до места встречи у подножия Найхэ, они пересекли целые миры.
Другой Призрачный посланник крикнул с моста:
— Вы двое, время пришло, пора отправляться!
Эти призраки, подобно маятнику в часах, придерживались из года в год одного и того же порядка.
Освободившись из объятий Цао Вэйнина, Гу Сян окинула грозным взглядом посланника на мосту и зло выплюнула:
— Куда торопишь?! Твою мать, ты что, души призываешь, или как?[500]
Посланник на мосту остолбенел — вообще-то, он и в самом деле призывал души.
Ху Цзя расхохотался:
— Какая бойкая девчушка! Парнишка, у тебя и вправду свирепая жена.
Несмотря на слёзы, Цао Вэйнин был счастлив.
— Тут вы угадали, господин, — ответил он вежливо.
Ху Цзя встал, указывая на мост Найхэ:
— Хорошо. Вам пора отправляться, чтобы не пропустить момент вхождения в цикл перерождения. Промедлите хоть миг — и будущее воплощение изменится. Так можно вместо богатого аристократа стать бездомным нищим. Если связь ваших судеб крепка, вы встретитесь в следующей жизни.
Затем он повёл их по мосту Найхэ и остановился перед местом, где Мэн-по подавала суп забвения.
Гу Сян заколебалась, прежде чем спросить:
— Я всё забуду, если выпью это? Тётушка,[501] можно мне не пить?
Мэн-по подняла на неё красивое бесстрастное[502] лицо и молча покачала головой.
Ху Цзя пояснил:
— Маленькая госпожа, если откажешься от супа, в следующей жизни станешь лошадью или коровой. Лучше выпей!
Глаза Гу Сян покраснели. Несмотря на уговоры, она опустила голову и отказывалась двигаться с места. Ху Цзя не мог этого вынести и обратился к Мэн-по:
— Посмотри на них. Почему бы тебе не дать этим двоим шанс, а? Они и так многое пережили! В нашем мире мы можем ещё сотни или тысячи лет не увидеть возлюбленных, которые бы так радовались встрече, это действительно…
Мэн-по заговорила:
— Посланник Ху…
Ху Цзя быстро продолжил, перебив её:
— Да-да, осторожнее со словами, я буду, буду осторожен!
Мэн-по на мгновение заколебалась, а затем внезапно вынула из рукава две красные нити и протянула их на ладони. Гу Сян вздрогнула от удивления, в то время как Ху Цзя торопливо подсказал:
— Маленькая госпожа, скорее примите благоволение Мэн-по. Подобную милость невозможно заслужить даже за несколько перерождений! Возьмите нити и повяжите на запястьях, чтобы узнать друг друга в следующей жизни.
Поспешно забрав дары с ладони Мэн-по, Гу Сян неуклюже повязала красные нити себе и Цао Вэйнину. Только тогда они взялись за руки и выпили суп забвения, после чего вместе вступили в цикл перерождения.
Откуда-то издалека снова донёсся голос Жнеца:
— Пепел к пеплу, прах к праху.
Слышались и причитания Ху Цзя:
— «Спрошу я у мира, что за любовь»,[503] что даже Мэн-по открыла глаза!
Мэн-по
