Энтони Райан - Песнь крови

Шерин скрестила руки, обнимая себя за плечи.

– Ради меня осталась. Она все тыкала его ножом, когда явилась стража. Ее повесили на следующий день. Мне было одиннадцать. Когда ее повесили, я села и стала ждать смерти. Понимаете, не могла я больше воровать, вот не могла, и все. А больше я ничего не умела. Ни мамани, ни ремесла. Конец мне пришел. На следующее утро красивая дама в сером одеянии спросила, не надо ли мне помочь.

Ваэлин не помнил, как он встал и притянул ее к себе: он просто обнаружил, что ее голова лежит у него на груди и дыхание у нее срывается от сдерживаемых рыданий.

– Простите, сестра…

Она глубоко вздохнула, перестала плакать, подняла голову и улыбнулась кривой улыбочкой.

– Я тебе не сестра! – прошептала она и прижалась губами к его губам.

– У тебя, – Шерин прошлась язычком по его груди, – вкус песка и пота.

Она наморщила нос.

– А пахнет от тебя дымом!

– Извини…

Она хихикнула, приподнялась, поцеловала его в щеку и снова прижалась к нему своим обнаженным телом, положив голову ему на грудь.

– Я же не возражаю!

Его руки прошлись по ее гладким, узким плечам. Она блаженно вздохнула.

– Говорят, в этом деле надо быть опытным, чтобы получить настоящее удовольствие, – сказал он.

– Говорят, будто подлинная преданность Вере делает человека слепым к соблазну подобных удовольствий.

Она поцеловала его еще раз, на этот раз дольше, коснулась языком его губ.

– Сдается мне, не стоит верить всему, что говорят!

Они несколько часов лежали вместе, пылко, но бесшумно занимаясь любовью. Меченого поставили на страже за дверью, чтобы отвадить посетителей. Удивительное, электризующее ощущение близости ее тела, то, как она ласково дышала ему в шею, пока он двигался в ней, было восхитительным, головокружительным. И, невзирая на горе, и на чувство вины, и на то, что Ваэлин прекрасно помнил, что ждет за пределами этой комнаты, сейчас он был, возможно, впервые с тех пор, как он себя помнил, по-настоящему счастлив.

Тусклый свет зари сочился сквозь ставни на окне, и он отчетливо видел ее лицо, ее улыбку безмятежного блаженства, когда она отстранилась.

– Я тебя люблю, – сказал он, зарываясь пальцами в ее волосы. – И всегда любил.

Она ткнулась в него носом, поглаживая твердые мускулы на груди и животе.

– Правда? Даже после всех этих лет, что мы провели в разлуке?

– Мне кажется, такая любовь на самом деле никогда не проходит.

Он взял ее руку, пальцы их сплелись.

– Там, в Черной Твердыне… они тебя мучили?

– Только если считать ужас разновидностью пытки. Я провела там всего одну ночь, но наслушаться успела…

Ее передернуло, и он поцеловал ее в лоб.

– Извини. Мне следовало знать. Твои слова, должно быть, оказались очень весомыми, раз они так взволновали короля и аспекта Тендриса.

– Эта война – не просто ошибка, Ваэлин. Она оскверняет наши души. Она во всем противна Вере. Я не могла молчать. Никто другой не пожелал высказаться, даже аспект Элера, хотя я ее умоляла. И я принялась выходить на рыночные площади и кричать об этом во всеуслышание. И, как ни странно, многие прислушивались, особенно в беднейших кварталах. Мои слова были записаны, и их размножили на этом новом устройстве, оставляющем отпечатки чернил, которое используют в Третьем ордене. Повсюду стали расходиться листовки, все больше и больше, там говорилось нечто вроде «Долой войну, спасайте Веру!».

– Звучит неплохо.

– Спасибо. Им потребовалось две недели, чтобы явиться за мной. Брат Илтис со своими людьми ворвался в Дом ордена с королевским ордером на арест. Брат Илтис – не то чтобы добрейший человек, как ты мог заметить, и получил немалое удовольствие, подробно расписывая мне, что меня ждет в Черной Твердыне. Я всю ночь лежала без сна и слушала вопли. Когда отворилась дверь камеры, я чуть в обморок не упала от страха, но это была принцесса Лирна с чистой одеждой и королевским приказом выпустить меня под ее ответственность.

«Лирна… Хотелось бы знать, что за хитрый замысел за этим стоял?»

– Получается, я у нее в долгу.

– Я тоже. Нечасто встретишь столь добрую и отважную душу. Она позаботилась о том, чтобы у меня было все необходимое: хорошая отдельная комната, книги и бумага. Мы по много часов сидели и разговаривали в ее тайном саду. Знаешь, мне кажется, ей немного одиноко. Когда ты меня вызвал и мне пришлось уехать, она даже расплакалась. Кстати, она тебе просила передать самый теплый привет.

– Очень любезно с ее стороны.

Ваэлин поспешил сменить тему.

– Что он тебе предлагал? Янус то есть? Он же наверняка пытался втянуть тебя в какую-то сделку.

– На самом деле я с ним виделась всего один раз. Капитан стражи, Смолен, отвел меня к нему в покои. В городе и во дворце ходили слухи, будто он нынче нездоров, и я сразу поняла, что это так и есть, потому что кожа у него была серая, и плоть обвисла на костях. Возможно, старость начала сказываться, вкупе с какой-то изнуряющей болезнью. Я предложила его осмотреть, но он сказал, что лекарей у него хватает. А потом уставился на меня и задал всего один вопрос. Когда я ответила, он рассмеялся и велел капитану отвести меня обратно в покои принцессы Лирны. Это был печальный смех, полный сожаления.

– О чем же он тебя спрашивал?

Она шевельнулась, поднялась на колени, простыни упали с нее, обнажив стройную фигурку. Глаза у нее блестели, и Ваэлин понял, что Шерин плачет.

– Он спросил, люблю ли я тебя. И я сказала, что да. Это же правда… – Ее руки ласкали его лицо дрожащими пальцами. – Я тебя люблю. Надо мне было уйти с тобой, когда ты просил, тогда, много лет назад.

В то утро, когда он очнулся после мучительного исцеления, после резни аспектов, после того, как она спасла ему жизнь.

– А я думал, это был сон.

– Значит, сон был общий для нас обоих.

Ее руки замерли, прервав ласку, голос внезапно сделался неуверенным.

– И мы еще можем его воплотить. В Королевстве мне места больше нет, а вокруг еще целый мир, который мне только предстоит повидать. Мы могли бы повидать его вместе! Быть может, отыскать место, где нет ни королей, ни войн, ни людей, убивающих друг друга из-за веры, богов и денег…

Он привлек ее к себе, обхватил руками, наслаждаясь ее теплом, вдыхая запах ее волос.

– У меня тут есть одно дело. Кое-что должно еще произойти.

Он почувствовал, как она застыла.

– Если ты имеешь в виду, что надо выиграть эту войну, знай: это безумная надежда. Империя тянется на тысячи миль, от пустыни до снежных гор, и людей тут больше, чем звезд на небе. Одолеешь одну армию – император непременно пришлет другую, а за ней и третью…