Джо Аберкромби - Лучше подавать холодным

— Мы близко, — прошипела она через плечо.

— Отлично. Думаю, пора с этим закругляться.

В точности её мысль. Она медленно двинулась к высокой двери в дальней стене. — Покои Орсо там, неподалёку.

— Нет, нет, нет. — Она хмуро оглянулась. Трясучка стоял, ухмыляясь, его металлический глаз горел в полутьме. — Я не про то. — По спине пополз холодок. — А про что?

— Сама знаешь что. — Его улыбка расширилась, шрамы исказились и он потянул шею сначала в одну сторону, потом в другую.

Она вовремя успела припасть в стойку. Он заворчал и бросился на неё, в поперечном замахе сверкнув секирой. Она навернулась о табурет, опрокинула его. Чуть не упала, всё ещё в полнейшей прострации. Его секира уткнулась в органные трубки, выбивая из них безумную зычную ноту. Он выкрутив, высвободил лезвие, оставляя огромный разрез на тонком металле. И снова прыгнул к ней, но потрясение уже таяло, а в образовавшуюся пустоту сочился холодный гнев.

— Ты, хуесос одноглазый! — Не очень умно, зато от души. Она сделала выпад, но он принял Кальвес на щит, взмахнул секирой, и она едва отпрыгнула вовремя. Тяжелое лезвие врезалось в обшивку органа, полетели щепки. Приземлившись, она попятилась, вся настороже, сохраняя дистанцию. У неё такие же высокие шансы парировать тяжёлое лезвие, как и сыграть приятную мелодию на этом органе.

— За что? — зарычала она ему, кончик Кальвеса описывал мелкие круги. На самом деле ей были похрену его причины. Она старалась выиграть время, ища выход.

— Может, меня достало твоё презрение. — Он надвигался выставив щит и она снова попятилась. — А может быть Эйдер предложила мне больше тебя.

— Эйдер? — Она выплюнула ему в лицо смех. — Вот в чём твоя беда! В том, что ты вообще, пиздец, дебил! — С последним словом она снова провела выпад, пытаясь застичь его врасплох, но он не купился, спокойно отбив атаку щитом.

— Я дебил? Я спасал тебя, сколько раз? Я отдал глаз! Чтоб ты могла надо мной хихикать с этой тупым скотиной Рогонтом? Ты ни за хуй меня обманывала, и всё ждала что я буду верным, и я ещё дебил? — С большинством из этого трудно спорить, теперь, когда её ткнули носом. Надо было ей послушать Рогонта и дать ему убить Трясучку, но она позволила взять верх своей вине. Пощада может и храбрость, как сказал Коска, но видать не всегда ум. Трясучка метнулся к ней и она снова уступила позицию, быстро отбегая прочь.

— Ты должна была заметить, что всё к тому идёт, — прошипел он, и она поняла, что он прав. Всё к тому шло уже долгое время. С тех пор как она трахнулась с Рогонтом. С тех пор как повернулась спиной к Трясучке. С тех пор как он потерял глаз в подземельях дворца Сальера. Может всё к тому шло с самого первого мига их встречи. И даже раньше. Всегда.

Иные вещи неотвратимы.

Се круговерть…

Секира Трясучки снова бухнула по трубкам. Он не знал, за каким лядом они здесь нужны, но звон от них — охереть. Монза всё-таки успела увернуться снова, покачивая мечом, не сводя с него прищуренных глаз. Наверное ему надо было просто рубануть её по затылку, и положить всему конец. Но ему хотелось, чтоб она знала кто это сделал и почему. Жаждалось, чтоб знала.

— Ты не обязан такое творить, — выпалила она ему. — Ты всё ещё можешь уйти.

— Я думал — мёртвые могут прощать, — заявил он, по кругу срезая ей пространство.

— Я даю тебе шанс, Трясучка. Вернись на Север, никто за тобой не погонится.

— Ебать, полный вперёд, пусть попробуют. Правда я чутка задержусь. Человек ведь должен быть с кем-то, да? У меня всё ещё осталась гордость.

— Срать я хотела на твою гордость! Ты бы торговал своей жопой на талинских переулках, если б не я! — Скоре всего правда. — Ты знал на что шёл. Ты сам взял мои деньги. — Тоже правда. — Я не давала обещаний, и ничего не нарушила! — Всё правильно. — Эта сука Эйдер не даст тебе ни монетки!

На это было трудно возразить. Ладно, уже слишком поздно откатываться назад. Вдобавок, топор в голове — последнее слово в любом споре. — Увидим.

Трясучка направился в её сторону, протаривая путь щитом. — Но дело не в деньгах. Дело в… возмездии. Думал, ты поймёшь.

— Срать я хотела на твоё возмездие! — Она схватила табурет и из-под руки запустила в него. Он подставил щит и отбил его, отбрысавая вниз через край, но она стремительно ринулась следом. Он сумел поймать её меч черенком секиры, лезвие проскребло вниз и задержалось лишь на гвоздях в древесине. Она навалилась вплотную, почти что прижалась к ниму, рыча, острие меча кружило под его здоровым глазом.

Она плюнула ему в лицо, заставив дёрнуться, выбросила локоть и попала под подбородок, запрокидывая назад его голову. Отвела назад меч для рубящего замаха, но он хлестнул первым. Она увернулась, секира рубанула перила и выломала из них громадную палку. Он, изгибаясь, вывернулся в сторону, зная, что её меч на подходе. При ударе ощутил, как сталь скользнула по рубашке и провела по животу горячую полоску боли.

Она качнулась к нему, потеряв равновесие. Он сместил вес, заклокотал и призвав всю свою силу, при поддержке всей своей ярости, наотмашь ударил щитом. Тот плашмя врезался ей прямо в лицо, почти что отрывая ей голову. Бросил её на трубки, там глухо бряцнуло и загудело, затылок оставил здоровенную вмятину. Она отлетела и плюхнулась спиной на половицы, меч загремел из руки.

Некоторе время он смотрел на неё, кровь грохотала под черепом, пот щекотал изрезанное лицо. На её шее подрагивал мускул. Совсем не толстая шея. Он мог бы сделать шаг и срубить ей голову, легко, будто расколоть полено. При этой мысли пальцы беспокойно заелозили вокруг топорища. Она выкашляла кровь, простонала, потрясла головой. С остекленевшими глазами начала перекатываться, подтаскивая себя на четвереньки. Одурманенно потянулась к рукояти меча.

— Нет, нет, нет. — Он шагнул вплотную и пнул его в угол.

Она вздрогнула, отвернулась от него и медленно поползла за клинком, тяжело дыша, кровь из носа пятнышками шлёпала по деревянному полу. Он двинулся следом, возвышаясь над ней, разговривая. Как странно. Девять Смертей однажды сказал ему: собираешься убить — убивай, не трещи об этом — и он старался всё время придерживаться данного совета. Он мог убить её, легко, будто раздавить жука, но бездействовал. Он сам не знал, то ли заговорил чтобы растянуть тот самый миг, то ли чтобы отдалить его. Так или иначе, всё-таки он разговаривал.

— Давай не притворяться, что ты во всём этом — потерпевшая! Ты перебила пол-Стирии чтобы вышло по твоему! Ты коварная, лживая, безжалостная, ядовитая, вероломная, ебавшая брата пизда! А то нет! Я совершаю правильный поступок. Дело лишь в том — как на всё посмотреть. Я не чудовище. Пускай мои причины и не самые достойные. Ведь у всех есть свои причины. Всё-таки без тебя мир станет лучше. — Хотелось бы, чтоб его голос не сбивался на хрип, потому что он выкладывал истинный факт. — Я совершаю верный поступок! — Факт, и он желал, чтобы она его признала. Она задолжала ему это признание. — Без тебя будет лучше! — Он склонился над ней, оскалился, услышал сбоку тяжёлый топот, повернулся…