Татьяна Апраксина - Дом Для Демиурга. Том первый

Прибывшая девица произвела на Марту весьма двойственное впечатление. Для начала баронесса глазам своим не поверила и на всякий случай их протерла, сперва пальцами, а потом и подсунутым Хенриком платком. Ей говорили о девушке, которой в первую летнюю седмицу исполнится шестнадцать. Из кареты же вышла вполне солидная молодая дама, которой Марта отродясь меньше двадцати не дала бы. Если не больше. Пятнадцатилетних соплюх она в своей жизни навидалась. Эта точно была другой породы, если Гоэллон не подшутил.

Уже высокая (а ведь наверняка и еще вымахает, если ей и вправду шестнадцать через неполную девятину), с таким лицом, словно в сугробе нашли, да оттаять не успела, со столичными манерами — на хромой козе не подъезжай. Темно-коричневое платье для верховой езды сидело так ладно, что Марта в кои веки вспомнила о том, что надето на ней самой. Вспомнила, сравнила, вздохнула, но почему-то не огорчилась. Дом у девицы отобрали, всех родных казнили — пусть хоть платьями утешается. Кажется, с опекуном прибывшей хоть в одном повезло: на наряды, карету и лошадей он не поскупился.

Марта внимательно посмотрела на къельскую орясину, а та окинула всех встречающих взглядом, моментально нашла в толпе хозяйку, стоявшую не на самом видном месте, прошла к ней, сделала реверанс и коснулась губами руки, которую баронесса сообразила протянуть, поняв, почему предсказательница не спешит подниматься. "По крайней мере, вести себя ее выучили, — отметила Марта Брулен. — Даже слишком хорошо — у нас-то тут все попроще будет. Ладно: тихоня лучше нахалки; ручки целовать отучим, главное, что место показывать не придется…".

Обустроившись в отведенных ей покоях и разложив по местам все содержимое своих сундуков, ящиков и кофров, госпожа Къела оказалась не вполне такой, как подумала о ней Марта. По крайней мере, посчитать ее тихоней было опрометчиво. Нахальной или непочтительной баронесса ее назвать не смогла бы, нет — девушка вела себя вежливо, скромно и сдержанно. Тем не менее, голосок у нее был звонкий, бодрый, а временами и строгий: особенно, когда она разговаривала со своими служанками.

Пару раз посидев с предсказательницей у камина в своей комнате, Марта пришла к выводу, что северяночка умна, не по годам разумна, отличается совершенно недевичьим самообладанием и очень твердо знает, чего хочет от жизни. Хозяйке замка это понравилось. Трепетных девиц, у которых на уме были сплошь танцы, кружева и сплетни, Марта на дух не переносила. Особенно тех, которые считали, что женщину украшает притворный обморок, писклявый голосишко и манера с визгом прыгать на стул, услышав слово "лягушка". Если, разумеется, поблизости не окажется рук, на которые можно красиво свалиться, тряхнув юбками.

Керо ничего подобного делать не собиралась, а когда в углу комнаты показалась крыса, спокойно обернулась на шум, схватила со стола тяжелый камень, которым Марта придавливала письма, и метнула в мерзавку. Попала. Замах был мастерский. Не из-за плеча, как обычно делают девчонки, а от груди, почти не целясь.

Наглая тварь не успела и пискнуть, как ее размазало булыжником по стене. Капли крови на камне не произвели на северянку никакого впечатления.

— Хорошо, — кивнула Марта. — Расплодились что-то…

— Меня учили, — слегка улыбнулась девушка. — Я завтра сделаю отраву.

— Этому тебя тоже учили?

— Разумеется.

Косы у предсказательницы были роскошные, Марта обратила на это внимание в первый же час. Даже заплетенные — до поясницы, а уж распущенные волосы — почти до колен, тяжелые и прямые. Да и вообще: вот уж кому грех было бы гневить Мать Оамну, жалуясь на внешность. К сожалению, не только баронесса заметила косы, глаза, талию, точеные ручки и прочие прелести северной красавицы.

Элибо вновь умотал в Скору — надо понимать, ему там намазали булку каким-то особенным медом, который дома пчелки не собирали, и приезда гостьи не застал. Зато, когда он явился, до матери начало доходить, что в наличии в замке юной красотки есть и некоторые недостатки. За первым же обедом сынок так глазел на Керо, что едва не подавился супом. Пытался болтать. Он сидел по правую руку от Марты, предсказательница — по левую, так что получалось паршиво, но Элибо старался.

Застольным беседам сын обучен не был, поэтому плел, что ему на ум приходило. То спрашивал девушку, чему ее учили — услышал кучу новых слов, начал уточнять. Заинтересовался гаданием по птичьим потрохам, получил краткое объяснение, как именно происходит сие действие, сбледнул с лица и перевел разговор на другую тему. То стал расспрашивать о столичных приемах, услышал, что северянка на них не была, попытался съязвить. Керо его будто и не услышала, просто отправила в рот очередную ложку рыбного бульона с улитками. Элибо огорчился и начал плести нечто, уж вовсе несусветное на тему того, что все предсказательницы — ведьмы и шлюхи.

Марта не успела отвесить ему подзатыльник, хотя уже занесла руку.

— Позвольте ответить вашему сыну, госпожа баронесса? — глядя на покрасневшую от возмущения женщину, спросила Керо.

Баронесса Брулен кивнула и положила руку на стол, на всякий случай взяв большую ложку, которой накладывали овощи с блюда. Додумался, поганец! Не барон, а прямо-таки пьяный матрос…

— Господин барон, вы задали вопрос, на который я хочу ответить в присутствии вашей матери, — звонкий голосок, милая улыбка на губах. Марта оценила такую выдержку. Другая бы уже или в обморок под стол упала, или разревелась. — Я прошла полный курс обучения в доме герцога Гоэллона, королевского советника и предсказателя. В моих рекомендательных письмах вы можете найти подробный перечень моих умений. Если что-либо из списка вас заинтересует — я к вашим услугам. Все прочие услуги вам могут оказать в порту. Как я слышала, там вы сможете удовлетворить все свои желания.

Марта покосилась на сына, покрасневшего до ушей. Так с ним, наверное, девушки еще не разговаривали. Может быть, сразу переходили к оплеухам? Напился опять, мерзавец, а мать и не уследила. Прямо за обедом, пока баронесса наблюдала за тем, как он беседует с Керо. За одним смотрела, за другим недоглядела…

— Вам достаточно ясен мой ответ? У вас не возникнет желания повторять свои вопросы? — после паузы спросила Керо.

— Ясно, ясно… — буркнул сыночек, надувшись, как ерш на кукане. — Мы, конечно, не герцоги, нас и в порт можно.

Баронесса все-таки отвесила своему непутевому отродью ложкой по лбу:

— Извинись, дурак. Позорище мое…

— Буду я тут перед всякими… — сынок в ответ стукнул тяжелым серебряным кубком по столу, поднялся и вылетел из столовой прочь.