Анна Аршинова - Девочка по имени Аме

Акито снова усмехнулся. Встав за спиной Данте, он наклонился к его уху и произнес.

- Ты же ками. А я человек. Так исполни свою святую обязанность - защити меня. Прямо сейчас, убей йокая, пока он не покончил со мной.

Это была провокация. Поддаваться на нее было глупо, - говорил разум, у которого манжетой купировали Инстинкт. Нужно вести переговоры. Убалтывать, договариваться, ставить условия, искать слабые места, играть на них. Открытое противостояние - это заведомо проигрышный вариант, а так есть какой-то шанс. Но Акито… Зачем он это сказал? И зачем коснулся его руки, будто собираясь поддержать, а на самом деле нажимая на автоматическую защелку на манжете. Неужели…

Она щелкнула и упала на пол. Данте повернулся к Акито, глядя на него со страданием и непониманием. Перед тем, как его сознание может отключиться, и он натворит здесь дел, ему хотелось взглянуть в лицо брату и узнать причину такого поступка. Акито испугался за свою жизнь и таким образом просит защиты? Он верит в то, что Данте может победить? Он направляет его? Нет, все не то. Лицо Акито выражало такое удовлетворение, что Удзумэ почувствовал ужас. Брат ему сейчас мстил за ложь, отказывался от него и избавлялся, как от ненужной игрушки.

- Чего ты ждешь? - спросил он. Синие-синие глаза, глубокие и невероятно жестокие. Для Данте в них ничего нет, кроме презрения.

- Зря ты это сделал, Акито, - укорил его Кимэй. - Ты ведь не простишь себе, если с ним что-то случится…

- Так ты еще и душевного доктора из себя изображаешь?…

Жесткий, точно наждак, голос Акито прошелся по оголенным нервам и потонул в красном мареве, которое было вызвано пробужденным Инстинктом. Кажется, они и дальше о чем-то говорили, но Данте уже не слышал. В его ушах стучала кровь, а тело распирало от ярости. Он собирал Сейкатсу, не обязательно своей стихии, а любую, до какой мог дотянуться. Акито шире ухмыльнулся, довольно, удовлетворенно, его глаза горели демоническим зловещим огнем, а лицо имело такое выражение, будто он единственный в целом мире имеет право на свою месть. Наверное, именно это и слегка отрезвило Данте.

"Не причинить вреда человеку", - это была последняя разумная мысль, посетившая его. С ней он и бросился в атаку.

02 день месяца Овцы 491 года Одиннадцатого исхода,

Ие- но футана, страна Поднебесная, Нара,

Особняк Сарумэ

Ночь была на исходе, когда спутник сверкнул зеленым в третий раз. На востоке уже забрезжил рассвет, но солнце пока не спешило выкатываться из-за виднеющейся вдали горы с ледяным пиком. За ней начинались обширные земли Имубэ, отчего казалось, что солнце ночевало именно у этих добрых соседей.

Ками, которого принес спутник, мало интересовали красоты и особенности природы. А сейчас его особенно все раздражало - и отсутствие укладки на голове; и то, что его разбудили ночью и заставили переться, йокай знает куда; и то, что рассвет еще не наступил и потому давал мало света; и, конечно, хронический идиотизм окружающих, которым болели все, кроме самого ками. Вот если бы у одного было больше ума, чтобы задуматься о подозрительности присланного письма, а у другого - чтобы позвать на помощь, то возможно, и с укладкой сейчас дела обстояли бы иначе, и ночной сон никто бы не прерывал, а рассвет бы наступил намного позже. Но к великому раздражению этого не произошло, а сложилось все так, как сложилось.

Хорхе вздохнул теперь огорченно: в данный момент он бы с удовольствием поизображал великого страдальца, но зрителей не было. Не утренним же теням показывать представление! "Ну, ничего, - со злостью подумал он. - Вот только разберусь со всеми ними! Жалеть не стану!"

То, что с разбирательствами стоило поспешить, ками сообщила тень. Она была утренней и поэтому едва живой, но нескольких звуков Хорхе хватило, чтобы понять - дело абсолютнейшая дрянь. Не медля боле, он сорвался в кехо. Об осторожности родитель Данте и думать не хотел, поэтому взял интенсивную скорость. Когда от распространяемого им ультразвука где-то неподалеку задребезжало стекло, и зазвенели стаканы, Хорхе ощутил почти мрачное удовлетворение: пусть эти твари, кем бы они ни были, знают, что помощь к Данте идет.

Воронам, которые вполне себе проснулись и теперь возвещали об этом своим бессмысленным криком всю округу, не понравилась близость ками в кехо. Они заорали еще сильнее, обиженно и зло, будто обещая отомстить и нагадить кому-нибудь на роскошную укладку при первой возможности, когда покидали облюбованный им сад. Слуги выбежали во двор, чтобы посмотреть, что происходит. Они не увидели ничего, но ощущая, что что-то мрачное нависло над всем особняком, поспешили снова зайти в дом. Покидать свои апартаменты и идти проверять, как там хозяева, они не спешили, ведь знали, что прибыл господин Акито. А когда он в доме, никакой войны не надо. Тут лучше выбрать мудрую тактику: окопаться у себя и не выходить, пока не позовут. Особенно, первые дни, когда госпожа Амако и господин Акито решают территориальные вопросы.

Хорхе вошел в хозяйский дом без приглашения, пронесся по коридору, даже и не думая о том, чтобы снять обувь, взбежал по лестнице вверх, ведущей на женскую половину, и остановился только у распахнутых дверей. Обстановка не просто удручала, она заставляла выбирать: либо забиться в истерике от нелепости происходящего, либо придушить кого-нибудь, виновного в происходящем или не очень. Впрочем, долго это чувство противоречия не продержалось, потому что Хорхе быстро сориентировался в ситуации. И она ему настолько не понравилась, что он решил об этом сообщить громко и с апломбом:

- Я сейчас заплачу! Какая милая скульптурная группа!

Кицуне с ханье в животе, Кимэй, который соизволил показать свое истинное лицо - Хорхе давно подозревал, что дело тут не чисто; озверевший Данте почти до состояния "Сейчас сниму кольцо и превращу особняк Сарумэ в руины" и гений всея Аши, смотрящий на всех с чувством превосходства. Последнее выглядело несколько неуместно и чересчур пафосно - Хорхе в этом разбирался, как никто другой. Вся эта картина представляла собой иррациональное зрелище, схожее с взбесившейся Сейкатсу.

- Доброе утро, Хорхе, - как ни в чем не бывало поздоровался Кимэй. Словно и не его сейчас пытался придушить Данте, которого тот с легкостью удерживал на вытянутых руках.

- Не вижу ничего доброго, - скривился куратор, вытаскивая меч из ножен. - Когда меня разбудили, мне снился чудный сон…

- Бывает… Ты мне не поможешь с Данте? Очень уж не хочется ему навредить, а успокоить я его не в состоянии.

- С такой-то вонью, конечно, он не угомонится, - фыркнул куратор. То, что Кимэй причинять вред его отпрыску не хотел, видно было сразу. Хорхе мог поставить свой меч против дохлой утки Рихарда, что предатель по имени Курадо Кимэй обращался с ним почти деликатно. Йокаю ничего не стоило прикончить Данте здесь и сейчас - сил у него для этого было более чем достаточно.