Ольга Макарова - iii. Камень третий. Дымчатый обсидиан

— Вот так ты лишил жизни моих слуг, — развел руками Эльм. Янтарные глаза его вновь смотрели на человека с дьявольским любопытством. А о смертельных ранах, нанесенных не более минуты назад, напоминала лишь запятнанная кровью одежда. — Понимаешь ли… это я проклят, я — цель той силы, которая сейчас разъедает твою чашу. А они… они лишь следствие. Впрочем… — шут вновь резко переменился, сбросив кривляющуюся и хихикающую маску, и заговорил с холодной угрозой в голосе: — Хватит игр. Посмотрим, из чего ты сделан, Максимилиан. Миродержцев я еще никогда не убивал.

Макс улыбнулся. Возможно, это бред воспаленного сознания… но в густом тумане неба, подсвеченном сверху луной и звездами, ему виделся призрак Эдны, сотканный из сияющих нитей ффара…

Песочные часы, отмерявшие его омнисийскую жизнь, отсчитывали последние крупинки. Все силы, что оставались, он вложил в бесполезный бой. Однако поднять меч и встретить смерть достойно — это Максимилиан должен был сделать. И сделал.

Отвести он успел лишь один удар и поймал второй. Меч, что принадлежал когда-то ему, маленькому, вошел в грудь, как раз туда, где бьется живое сердце. Большего и не нужно смертному человеку, чтобы покинуть этот свет.

Для того, кого звали при жизни Макс Милиан Хален Корвус, видимый мир сжался до яркой точки и провалился во тьму.

— Брат мой… Мой бедный старший брат, — в какой-то миг Максимилиану показалось, что он слышит голос Джармина.

…Джармин Фредери-Алан… был когда-то такой человечек. До Черного Алтаря — был.

Однако сквозь тьму проступил иной образ. Мальчик лет шести, как две капли воды похожий на того, с древней картинки, запечатлевшей мир-первоисточник и счастливую семью. Как если бы у Макса был брат близнец…

«Он мой брат… Ведь у нас одни родители…»

— Омнис? — выдохнул Максимилиан и удивился, что слова не отозвалось болью в груди или кашлем, как он привык, а вырвалось легко.

— Да, — улыбнулся мальчик, но тут же погрустнел. — Я не мог вмешаться раньше, прости меня, брат. Сила творения возвращается только в самых страшных случаях. Твоя смерть — один из них. Я не позволю…

— Я знал это, — Макс кивнул. — Мама говорила мне. С ней было почти так же…

Меч вошел в грудь парня по самую рукоять, и, мертвый, Максимилиан уронил голову на плечо своего врага. На миг Эльм замер в недоумении. Он боялся этого боя, он три тысячи лет думал о том, какой будет цена за вожделенную смерть миродержца. И теперь, когда один из них сломался так просто…

Бессмысленно шепча проклятья, шут выдернул меч из груди Макса и подхватил падающее тело за ворот плаща. Он был легкий, как дитя, этот смертный миродержец, и покорно висел, запрокинув голову. По лицу расползалась чернота, как у всякого, кто хлебнул смертельную дозу чужой магии, а волосы, уже седые, рассыпались по плечам. Макс Милиан, двадцати двух лет от роду, выглядел теперь стариком.

Да, он был мертв. Без сомнения.

Эльм презрительно сплюнул и разжал кулак, позволив мертвецу упасть. И тот упал…

…но… на колено.

На колено! Согнувшись, спружинив о землю обеими руками. Как обессилевший, но живой и готовый бороться человек.

Давний страх вспыхнул в груди шута, как подожженный порох. Эльм попятился да так и замер с мечом в руке в нескольких шагах от смертного, не в силах ни сказать, ни сделать что-либо. Лицо его исказила небывалая гримаса, не оставившая и следа от самодовольного ехидства. Растерянный и немой, проклятый смотрел, как Макс поднимает голову. Взгляды их встретились.

— Ах ты тварь… — прошептал шут, когда к нему вернулся дар речи. — Омнис держит тебя…

— И будет держать, — отозвался Максимилиан хрипло. — Пока ты жив…

— Вы оба идиоты! — нарочито расхохотался Эльм. — Мир, откуда родом мое проклятье, куда старше твоего недомерка Омниса. Куда старше и сильнее. И потому здесь я бессмертен!

Сын миродержцев явно восстанавливал силы, насколько Эльм мог чувствовать: он уже умудрился встать на ноги и расправить плечи. А от поверхностных ран, которыми недавно было исполосовано его лицо, не осталось и следа. Если так пойдет и дальше, то этот малый повторит судьбу Гердона Лориана, получившего вторую молодость…

— Посмотрим, сколько он сможет держать тебя, — шут усмехнулся. Былая уверенность возвращалась к нему. — Мне хватит терпения убивать тебя снова и снова.

Макс молча подобрал посох. Сила брата теплыми волнами расходилась по всему его телу. Впервые за семь лет он мог свободно дышать, и залеченные панацеей раны не сковывали движений и не отзывались болью при каждом шаге. Лишь проклятая магия, что плескалась уже у самых краев чаши, не поддавалась ничему. Эльм прав: юному Омнису не справиться с этим…

Следующий бой, в который сын миродержцев вступил с новыми силами, оказался куда длиннее. Однако Эльм вышел победителем и здесь и не поскупился на смертельные раны в конце, как недавно — сам Макс. И снова тьма. И снова голос брата…

…Кровавая пелена перед глазами… звезды в просвете туч…

— Не лечи меня, братишка…

— Что?!

— Не лечи… Это бесполезно. Я слаб против него, а ты — против его проклятия.

— Но ведь можно же что-то сделать?..

— Можно. Выбей дно у моей чаши. Пусть весь этот поток замкнется на Эльма.

— Это убьет тебя, брат…

Макс поднялся снова. Мягкое сияние омнисийской силы делало его призрачным, словно воспоминание. И все же он был здесь. И не собирался сдаваться.

Эльм не сразу понял, что произошло. Он даже поднял меч, чтобы расквитаться с миродержцем еще раз… Но поток энергии уже замкнулся на нем самом. А это всегда, всегда был лучший способ уничтожить проводник…

Облик шута таял, и черты настоящего Эльма Нарсула проступали сквозь него. Человеческие черты.

Бросив окровавленный меч, Эльм раскинул руки и захохотал, еще безумнее, чем прежде. Максимилиан, чувствуя, как иссякает сила брата, что до сих пор пытался врачевать его израненное тело, смотрел на шута из-под полуприкрытых век.

— Ты проиграл, мальчик, я тебя поздравляю! — надрывно прокричал Эльм, дав волю безумию. — Ты умрешь, когда от твоей чаши ничего не останется. И твои родители уйдут за тобой. Как же, сыночек! Ха! А Омнис останется тому, о ком ты и понятия не имеешь. Каждый Спектор — его личное око. Каждый стиг — его слуга. Он бессмертен. И он умеет ждать… А ждать-то осталось немного!..