Марианна Алферова - Небесная тропа

– В сердце попал, сволочь, – выдохнул Арсений, корчась от боли.

Он должен был умереть, но почему-то не умер.

Кошелев в два прыжка оказался рядом и прицелился Арсению в голову. Тот инстинктивно вскинул руку, пуля ударила в ладонь. Гребенев ощутил жгучую боль в руке… А Кошелев, заорав от боли, отшатнулся, поскользнулся на истертых ступенях и кубарем покатился вниз. Звякнул оброненный пистолет. Рик, не вставая, нырнул следом, на животе проехал вниз по ступеням, как по льду с горки. Кошелек, докатившись до следующей площадки, обернулся. Рик был к пистолету куда ближе, чем он. Оставалось одно: спасаться бегством. И Кошелев помчался вниз, держась за плечо. С изумлением Рик заметил, что пальцы у незваного гостя в крови.

– Здорово! – крикнул Рик, подбирая пистолет. – Что ты надел? Бронежилет?

Арсений не ответил – он сосредоточенно изучал руку, от которой, как от стальной плиты, отскочила пуля. Крови на ладони не было, осталась лишь красная метка, как от ожога сигаретой, в том месте, куда угодила пуля. Руку жгло, так же как и грудь. Арсений нащупал под ребрами болезненную точку и вскрикнул.

– Представляешь, качка ранило, – сообщил Рик, помогая Гребневу подняться. – Пуля срикошетила. От чего, хотел бы я знать? От стены? Не похоже.

«От меня», – хотел ответить Арсений, но вовремя прикусил язык.

Пожалуй, его история о непробиваемом теле будет стоить байки самозванца. А признавать за правду слова Рика Арсений отказывался. Ни за что!

– Неплохо справились, ребята! – Анастасия вышла из квартиры и теперь стояла, облокотившись на перила, и сосредоточенно изучила «героев», будто сравнивала друг с другом. – Но признайтесь, мальчики, поначалу вы немного струхнули.

– Нет, – запротестовал Рик. – Хотя и облажались.

– Мы чуть-чуть замешкались, – поправил Гребнев, растирая здоровой рукой грудь.

– Ребята, не переживайте, все идет отлично, – засмеялась Анастасия. – Я теперь знаю, почему Фарн к нам пожаловал.

– Не может быть! – с фальшивой восторженностью воскликнул Гребнев, чувствуя, что Анастасия ждет от него этого возгласа.

– Вот он его вызвал. – Анастасия указала на Рика.

– Мальчик мой, Эрик, как ты там? – В дверном проеме появилась Ольга Михайловна. – Никак стреляли? – Голос ее дрогнул. – Или почудилось?

– Почудилось, почудилось! – Подскочил к ней Рик и чмокнул в мягкую старческую щеку.

(Бабушку свою любил он так целовать. Как помнит ее – а помнилось смутно – не ругалась она, не дралась, и все норовила ему по карманам карамельки рассовать. И щеки у нее были такие же мягкие. Мягкое так редко встречается. И живое, и неживое, – все острое, с углами, норовит ударить.)

Рик обнял Ольгу Михайловну за плечи и увел в квартиру.

– С ума сойти! – воскликнул Арсений, глядя вслед самозванцу-сынку. – Она меня десять лет воспитывала. А я, как был чужой, так и остался.

– Не надобно ревновать, дорогуша, – сжала ему локоть Анастасия. – Ты, дружочек, слишком положителен, чтобы тебя любить.

– Так что же мне делать? – окрысился Арсений.

– Беречь названного братца.

– Что?! – Арсений отстранил Анастасию и двинулся на кухню с видом человека, решившего одержать скорую и легкую победу.

– Тетя Оля, объясните мне, как Рик добрался к нам из параллельного мира? – Арсений повысил голос так, чтобы слышали все: и Ольга Михайловна, и Рик, и Анастасия.

– На трамвае, – отвечала Ольга Михайловна таким тоном, как будто подобное сообщение между мирами должно быть известно каждому.

– Что? На обычном трамвае? На ржавой развалюхе? И вы поверили этой чепухе! Ха-ха!

– Да, как только он сказал про трамвай, я ему сразу поверила. Когда Эрик был маленьким, вместо того, чтобы петь колыбельные, я читала ему «Заблудившийся трамвай» Гумилева. Наизусть. Сергей подарил мне тоненькую книжечку…

– Мне вы никогда не читали этого стихотворения! – со злостью перебил ее Арсений.

– Я тебе сейчас объясню, – заторопилась Ольга Михайловна. – Это стихотворение – ключ… и одновременно граница. Написав его, Гумилев стал другим поэтом…

– Послушайте, тетя Оля, что вы понимаете в поэзии? – Арсений намеренно был груб, знал, обижает ее, но остановиться не мог.

– Достаточно, чтобы почувствовать: «Трамвай» – это ключ к иным мирам.

– Хм, понятно! Значит, вы нашли в своем сыночке родственную душу.

– Да, наконец, нашла!

Анастасия взяла Гребнева под локоть.

– Арс, так ты ничего не добьешься. Пойми наконец: ты другой. Не такой, как он, Рик! Ты не можешь заявить, что приехал из параллельного мира на старом трамвае. Ты даже побоишься сказать, что пули отскакивали от твоей кожи, как от бронебойной стали. И запомни, блудных сыновей всегда любят больше. Повторяю: ты должен не враждовать, а помогать Рику.

Арсений внимательно посмотрел на Анастасию. Может, ведьма шутит? Но она говорила серьезно.

– Помогать? Ну уж нет! Этого вы от меня не добьетесь!

Дали бы ему волю – он бы этого нахала голыми руками задушил! Да в том-то и дело, что никто ему воли не даст. Сам он себе воли не даст – вот что главное. Всю свою жизнь через силу живет – сначала в институте учился, теперь статейки строчит, а все без души, по инерции, потому что «так надо». Кому надо? Ему? Теперь якобы этому типу помогать «надо».

И, повинуясь внезапному наитию – потому что так надо, – Арсений сунул в руку Анастасии побуревший от времени листок бумаги.

– Что это? – удивилась она.

– Письмо из прошлого. – Гребнев всем своим видом старался показать, что кипит от ярости, но при этом готов подчиниться. – Я ничего не понял, но одно имя там есть. Любопытное имя.

– Какое?

– Фарн.

Глава 10

Девчонку в сиреневом плаще Рик узнал сразу же. Она сидела за столиком в одном из тех миниатюрных кафе, которые, как шампиньоны, пробиваются летом сквозь асфальт, а с наступлением осени вновь прячутся под землю, в полуподвальчики и подвалы, так и не успев по-настоящему разрастись. Несколько белых пластмассовых столиков, такие же стулья, пестрый тент – дешевая импортная мебель в сочетании с обшарпанным фасадом и вычурной пестротой вывески под старину свидетельствовали о скромных средствах хозяина.

Мог ли Рик не остановиться? Пройти мимо, как проходит мимо сотен и тысяч таких же или почти точно таких девиц? Даже много часов и дней спустя он мог ответить на этот вопрос только «нет». Как ни пытался он приклеить к вопросу «да», ничего не выходило. Он даже пытался представить, что мог бы смотреть в другую сторону, разглядывая новенькую, только что открытую витрину фотомагазина. Но ничего не получалось. В витрине опять же должна была отразиться ОНА за столиком в сиреневом плаще.

Итак, все было решено. Случай выслал своего гонца, гонец примчался и передал послание. Тьфу, черт, ерунда какая-то. Причем высокопарная ерунда. Высокопарность похожа на плесень, она нарастает на передержанном слове, как голубоватые сородичи пенициллина на залежавшемся хлебе. Обойдемся без плесени.