Ксения Медведевич - Кладезь бездны

   С другой стороны, ашшаритские военачальники сейчас спорили бы - всю ночь напролет. И неизвестно еще, согласились бы с приказом идти на приступ.

   Ибо ашшаритские наставления по ведению войны не советовали штурмовать неприступные крепости. Осажденных следовало брать измором. Подсылать шпионов - чтоб мутили воду и изводили врага страшными слухами. Еще лучше подкупить предводителей. Или кого-то из местных жителей - во все трактаты вошла как знаменитый случай осада Балха. Огромные валы из глины, наваленной поверх необожженного кирпича, защищали парсов получше любой армии. И что же? Ваки ибн Низар, командовавший осаждавшими Балх ашшаритами, посулил одному из местных жителей треть дани, который стребуют со взятого города, - и тот следующей же ночью открыл ворота. Столица державы Хосроев пала, шахиншах бежал к границе со степью и там нашел бесславную кончину. Ашшариты вошли в город и перебили четырнадцать тысяч парсов, взяли множество пленных, а затем обложили Балх данью в семьсот тысяч дирхам. Житель тот принял веру Али и стал мавла Ваки ибн Низара. Вот почему ибн Низары из Харата возводят свой род к Ваки и считаются клиентами племени Бану Амир.

   Но гарнизон аль-Бара устоял и перед посулами, и перед угрозами. К тому же карматы оказались трусами и отказались от вылазки. Воины веры выкликали их на бой, но ворота Хисн-аль-Бара так и не открылись. Карматы предпочли отсиживаться за стенами, как трусливые суслики. После недельного стояния под замком, глядя на то, как тают припасы, аль-Мамун неохотно отдал приказ о штурме. Штурм отбили - на осаждающих спустили лавину камней. Теперь, после двухдневного перерыва, халиф желал повторить попытку.

   - Тарик? Останься. Подойди сюда.

   Подошел. С кривым лицом, но подошел.

   Кривое лицо и скверное настроение самийа отнюдь не удивляли халифа. Перед первым штурмом аль-Мамун велел нерегилю остаться в лагере:

   - В бой не пойдешь.

   - За что?.. - нерегиль аж посерел. - За то, что во мне Силы нет?

   Да, еще и это: конечно, все легенды про волшебство Тарика оказались чушью и выдумкой. Как же много вранья в наших хрониках и преданиях, не уставал удивляться аль-Мамун. Ворота нерегиль вышиб, одним взмахом руки - ага, как же. Крепость в Набаке пришось брать большой кровью - и с помощью обычной осадной машины, кто бы сомневался. А плели-то, плели! Прям плюнул, и стена Альмерийа упала, ну-ну... И про недавний случай в Хире незнамо что болтали: мол, вихрь и смерч там по площади гуляли! Как же...

   Ну да ладно, сам Тарик, в конце концов, ни в чем не виноват.

   - Такова моя воля, - сухо ответил тогда аль-Мамун.

   И жестом велел удалиться.

   Так что теперь он созерцал Тарикову кислую рожу с неприятным чувством ответственности за содеянное.

   - У Тахира ибн аль-Хусайна дела идут ни шатко ни валко, - сообщил он нерегилю. - Сегодня прилетел голубь с известием, что караван с провизией дошел к ним от побережья. Хоть это хорошо. Но осада Хамы затягивается.

   Самийа мрачно устраивался на своей подушке, кутаясь в толстую шерстяную абу.

   - Я знаю, - наконец, процедил Тарик. - У Тахира даже Фахль не получилось взять - парс его обошел и оставил за спиной. Что уж говорить о Хаме - под ней наш бравый нишапурец застрянет надолго. Там два кольца укреплений. А поскольку карматы не дураки вроде храбрецов из ваших классических поэм, на вылазку они не пойдут.

   Ну, ядовитые речи аль-Мамун давно научился пропускать мимо ушей.

   - А вот Сиях аль-Усвари пишет, что взял Джабийю и окрестные вилаяты.

   - Джабийа - чуть более, чем деревня, отчего ж ее не взять, - усмехнулся нерегиль.

   - Они обошли лавовые плато с запада, и теперь стоят лагерем у подножия Маджарских гор.

   - Очень рад за него, - через силу улыбнулся Тарик.

   Решение аль-Мамуна разделить войско верующих на три корпуса с тремя разными командующими нерегиль встретил нерадостно - и его можно было понять. Ему-то армии не досталось! Так что требовать от самийа широкой улыбки при виде чужих успехов было бы странно. Прославленный Тарик не одержал ни одной победы - все они доставались халифу, который вел Среднее войско.

   Помолчав, аль-Мамун наконец сказал:

   - Завтра разрешаю выйти на бой.

   - Вот как... - бесцветным голосом отозвался нерегиль.

   - Но пойдешь не во главе войска. И не в своем доспехе. И не под своим знаменем. Пойдешь вовсе без знамени - как простой ратник.

   - Какого отряда? - все так же, безо всякого выражения поинтересовался Тарик.

   - Я смотрю, тебе джунгары по душе. Вот и иди как один из воинов Элбега.

   Нерегиль пожал плечами:

   - Будет исполнено.

   - Иди, - небрежно махнул рукой аль-Мамун.

   Майеса накручивала на палец ленту - на сердце было неспокойно.

   - За что он вас так унижает, Тарег-сама?..

   Рука, проводившая гребнем по ее волосам, даже не дрогнула. Князь отпустил одну длинную прядь и взялся за другую.

   - Я хотела сказать: неужели он... завидует вам, Тарег-сама? А ведь сначала этот человек казался мне не лишенным благородства...

   - Я не думаю, что его приказы вызваны завистью, моя госпожа.

   - Так чем же еще? Здешние правители очень худо обходятся со своими военачальниками. Я беспокоюсь за вас, Тарег-сама...

   Майеса зябко поежилась в нижнем хлопковом платье. Князь отложил сандаловый гребень в сторону и по своему обыкновению принялся перебирать мягкие, как шелк, пряди, пропуская их сквозь пальцы. Она где-то читала, что мужчины нерегилей считают длинные волосы женщины наипервейшим знаком ее красоты. Любопытно, отчего так - аураннцы-то заглядывали первым делом в вырез платья на спине. Но волосы так волосы, Майеса была не обиде - князь таял от удовольствия, расчесывая ее длиннейшую гриву цвета ночного мрака. Хотя, приспуская с плечей платье, сначала надеялась на большее.

   Впрочем, странно ждать безумной страсти в браке по сговору...

   Тарег-сама, меж тем, начал заплетать ее волосы в толстую косу. Ей уже начинало нравиться это ашшаритское изобретение - коса.

   И все же, отчего князь молчит? А вдруг... Пугаясь собственной смелости, Майеса перехватила и погладила его запястье:

   - А вдруг он вас... я слышала страшную повесть о судьбе полководца Афшина...

   - Не бойтесь. Причин для беспокойства нет. Аль-Мамун... не завидует, - князь мягко удержал ее пальцы.

   - А что же он делает?

   - Он... Увы, я не знаю нужного слова на аураннском! - рассмеялся Тарег-сама и отпустил ее руку.

   И принялся заплетать косу дальше.

   - Ну так расскажите! - с князем она становилась неприлично любопытной.