Джульет МакКенна - Удача игрока

Народ зашевелился, требуя эля, и Толкователь решительно повысил голос, провозглашая мораль, хотя сам спектакль шокировал бы любого жреца, по ошибке переступившего этот порог. Я страшно удивилась, что Ниэлло не сократил финал, как делают в наши дни многие труппы, но все-таки нынче праздник, когда людям импонирует строгое соблюдение старых обычаев.

Как только труппа вышла на поклон, Ниэлло стал махать рукой и, изображая, что пьет, указал на наш стол.

– Мы остаемся? – Я посмотрела на остальных.

Из задника, с домашними туфлями в руках, парами выходили танцовщицы, набросив поверх костюмов теплые шали.

– Обязательно, – быстро ответил Грен. – Еще слишком рано, чтобы идти спать, во всяком случае, без компании.

Он не спеша направился к сцене, забрав у служанки кувшин и горсть кружек. Поначалу танцовщицы не обратили внимания на хрупкую фигуру в неприметной буйволовой куртке и бриджах, как у половины мужчин в городе. Но вот головы девушек одна за другой повернулись, их золотистые локоны казались медными рядом с льняной головой Грена. Любопытные взгляды сменились застенчивыми смешками, и вскоре Грен уже сидел на краю сцены в окружении четырех девиц, которые потягивали вино и кокетливо хихикали, пока он расхваливал представление.

Лениво помахивая своей крючконосой маской, к нам подошел Ниэлло. Его висящая лохмотьями разноцветная куртка была расстегнута, и под ней виднелась потная рубаха. Упав на скамью, актер тепло улыбнулся мне, и я вдохнула его приятный мужской запах. Он провел рукой по спутанным каштановым волосам и испустил удовлетворенный вздох.

– Ну, что скажете?

– Весьма занимательно. – Узара подвинул ему вино. – Первый класс.

– Достойно даже «Зеркала», – согласилась я.

– Это вряд ли, – пожал плечами Ниэлло, но на лице его было написано удовольствие. – Думаю, мы могли бы выжать больше из истории с псиной.

– Только если ты разденешься догола и действительно покажешь девицам восхитительное зрелище, – возразила я.

– Мог бы я пойти на такую жертву? – задумался он с притворной серьезностью. – Боюсь, что нет. Вряд ли Стража поймет юмор. Что вы думаете о моей сцене с кухаркой?

– А где письмо? – вмешался Сорград.

– Какое письмо? – озадаченно нахмурился Ниэлло.

– Письмо, которое либо имеет решающее значение и теряется, либо содержит необходимую информацию для решения всех проблем. – Горец улыбнулся дразнящей улыбкой. – Каждый хороший сюжет должен иметь то или другое, верно?

Мы обсудили маскарад вообще и роль Ниэлло в частности. Постепенно двор опустел, пока не остались только мы четверо и актеры, отдыхающие после спектакля. На какой-то далекой башне куранты пробили полночь.

– Так где вы остановились? – Глаза Ниэлло скользнули от меня к Узаре с очевидным любопытством.

– У нас комнаты в «Шести Звездах». – Я сделала легкое ударение на слове «комнаты».

Ниэлло беззвучно присвистнул.

– Ты продвинулась в этом мире, моя дорогая. Я провожу тебя обратно, когда будешь готова отправиться в постельку.

Я улыбнулась, покачав головой.

– Нет необходимости, но все же спасибо.

Его карие глаза омрачились. Мне польстило такое разочарование, однако уже в следующий миг Ниэлло успокоился.

– Прошу меня извинить, но я действительно должен поговорить кое с кем из труппы. Представление было хорошим, но всегда можно сделать лучше.

И он, как идущая по следу гончая, направился прямо к девице, игравшей героиню; на ее собственном лице не было ничего из невинности маски, которую она только что носила.

– Ты и в прошлый раз ему отказала, – лукаво заметил Сорград. – Бережешь себя для своего воина?

– Берегу себя от дурной чесотки, – ответила я с некоторой резкостью. – Именно это я получила в тот последний раз, когда поддалась на его уговоры.

На лице мага застыло отвращение, и я уже собиралась сказать ему что-нибудь дерзкое, как вдруг у сцены вспыхнул переполох. Грен обнимал за талию хорошенькую танцовщицу; она вся светилась бессмысленной чувственностью, которая так часто вызывает неприятности. Второй клоун, чье лицо оказалось почти таким же жирным, как его маска, и покраснело от вина и гнева, тянулся к руке девушки.

– Давай, Лалла! Я сказал, что мы уходим. Сегодня ночью ты идешь со мной.

Грен отодвинул девушку от клоуна.

– Лалла хочет остаться, правда, лапочка? – Он крепче сжал ее талию и с улыбкой посмотрел на нее снизу вверх.

– Уходи, Вадим, – неблагоразумно вмешалась одна из танцовщиц. – Лалла не твоя собственность, как и любая из нас. Когда ты наконец вобьешь это в свою деревянную башку?

Вадим погрозил ей пальцем.

– Заткни рот, Келти, если не хочешь, чтобы я его заткнул.

Лицо Грена застыло. При всем удовольствии, которое он получает в обществе хорошеньких девиц, он испытывает преувеличенное чувство вежливости по отношению к женщинам. Он поднял Лаллу и посадил на край сцены. Удивленная его неожиданной силой, девица глупо захихикала.

– Не думаю, что эти дамы нуждаются в твоем обществе, – насмешливо процедил Грен, повернувшись к Вадиму. – Почему бы тебе не трахнуть себя?

Вадиму, выходцу из Кола, судя по его говору, потребовалась минута, чтобы понять смысл непристойности северной страны. Лалла оказалась сообразительнее и захихикала, но Келти и остальным хватило ума спрятаться за спину Грена. Лицо жирного клоуна исказилось от ярости, и он обрушил на горца свой кулак величиной с ослиное копыто. Грен с легкостью избежал удара и издевательски хлопнул Вадима по заду.

– Вот сюда, мешок сала!

Узара встал из-за стола, уже готовый вмешаться.

– Нет. – Я твердо положила ладонь на его руку.

– Да ты что? – возмутился Узара. – Это же нечестный бой!

– Да, нечестный, но жирдяй сам его начал, вот и пусть теперь расплачивается. – Я сжала руку мага.

Узара сел, в его взгляде читались непонимание и растерянность. Я направила его внимание на драку. Грен ловко ускользал от неуклюжих замахов Вадима, нанося жгучие пощечины по багровому лицу клоуна. Дурочка Лалла дрожала от огорчения, пытаясь схватить то одного, то другого за рукав, несмотря на настойчивое шипение Келти и остальных танцовщиц, велящих ей отойти.

– Да я задушу тебя твоими собственными кишками, гаденыш, – разозлился Вадим и, схватив табурет, швырнул его в Грена.

Горец легко увернулся и в свою очередь бросил блюдо костей и объедков прямо в грудь Вадиму. Весь забрызганный жиром, толстяк в ярости кинулся вперед, взбешенный, как медведь, которого раздразнили. Поскользнувшись на фруктовой кожуре, Грен упал на колено, и Вадим с победным ревом замахнулся на его голову. Отодвигаясь еще до удара, Грен вытянул руку, чтобы смягчить падение, и перевернулся с грацией, коей позавидовали бы многие акробаты. Снова вскочив на ноги, он молниеносным ударом кулака разбил Вадиму губу, а толстяк даже не успел понять, что его ударило. Второй удар в живот – и клоун скрючился. Он совершил ту же ошибку, какую до него совершало большинство других. Он тоже решил, что если Грен невелик ростом, то с ним легко будет справиться. Я давно потеряла счет тем, кто узнал на собственном горьком опыте, что это тощее тело крепко, как высушенная древесина, и гибко, как плеть. Кроме того, Грен никогда не верил, что может оказаться побитым. Я поймала взгляд Сорграда, и горец кивнул. Мы оба видели, что его брат повышает темп.