Gamma - Цели и средства

Эван не проявлял ни болезненного любопытства, ни фальшивого сочувствия к миссис Тонкс, урожденной Блэк. Он не следил жадно за разговором, ожидая, когда всплывет известное имя, и совершенно искренне похвалил ее превосходный чай. Точно так же, как его «Как поживаешь, Люпин?» было всего лишь приветствием, интонация которого не зависела от фазы луны.

Он не сюсюкал с Тедди, не приносил ему сладостей, но и не морщился, когда Тедди звонко вмешивался: «Ми… ой, профессор Смит, а вы живого дракона близко видели, да?». Придя в гости второй раз, Смит вручил Рему форменную куртку из драконьей кожи и спросил, можно ли подарить ее Тедди, она все равно здесь без надобности.

Тедди весь вечер разглядывал пропалины от настоящего драконьего огня, бляшку из настоящей драконьей чешуи и резную подвеску вместо собачки – из настоящего драконьего зуба. Будь его воля, он и спал бы в своем сокровище.

Дора радовалась, что Рем нашел себе компанию. У них раньше бывало немало народу, но это были ее друзья, по аврорату и школе, и некоторые из них не успевали проглотить «профессор», когда обращались к Рему. В этой веселой, шумной и жизнерадостной компании он особенно остро ощущал четырнадцать лет разницы с Дорой, и седина вовсе не казалась преждевременной. Он отлучался из дома то в лес, то на Диагон–аллею, а потом заметил, что Дора стала собирать друзей у мадам Паддифут или в «Трех метлах». Во время учебного года такие посиделки становились очень редкими, ей едва хватало времени на семью, так что чаще всего гостили Рон и Гарри с семьями.

Рем не был уверен, что Эван понравится ребятам, но они пока не пересекались.

Это был, кажется, его третий визит. Они выпили чай, обговорили все школьные и лондонские новости, и Эван, отставив чашку, напомнил:

— У меня было небольшое дело.

Он бросил быстрый взгляд на Дору, та засобиралась было, но Рем поднялся сам.

— Пойдем в сад, я как раз хотел показать тебе свою чемерицу. Не представляешь, Эван, сколько волшебников боятся покупать обычные растения у магглов.

Эван рассеянно похвалил чемерицу и встал, привалившись спиной к ограде.

— Люпин, вот в чем дело. Тонкс меня расспрашивала о тех, кто работал в заповеднике, особенно о Всеславе – я говорил, он оборотень. Ее особенно интересовало, как он себя чувствовал в новолуние. Он чувствует себя скверно, но он уже старый. Сколько тебе лет?

— Эван, давай мы оставим тему моего здоровья, – негромко попросил Рем, глядя на желтеющие кусты.

— Ваше дело, конечно, – ровно продолжил Смит. – Просто она боится прямо попросить меня о помощи или предложить сделать это тебе, потому что ты не любишь навязчивой заботы. Я тоже не люблю навязывать свою помощь. Но Тонкс, – он, кажется, усмехнулся, – хороший человек. А еще у вас есть сын, которому всего восемь. Давай начнем сначала. Сколько тебе лет?

— Сорок пять.

— Если я правильно истолковал вопросы Тонкс, то твое состояние хуже, чем должно быть, даже с учетом аконита. Значит, в битве за Хогвартс тебя тоже серьезно ранили. Если я буду точно знать как, то смогу что‑то сделать. Так что это не праздное любопытство. Мне вполне хватит названия чар, если ты их знаешь.

Рем перевел взгляд на Эвана. Тот смотрел на него, словно – Рем удивился собственному сравнению – на экзамене, ожидая правильного ответа.

В больнице так не смотрели. В больнице на цыпочках ходили вокруг героя войны, собирая консилиумы и мучительно стесняясь пригласить на них специалиста по волшебным тварям.

— «Круциатус».

— Сколько?

— Один. Мне хватило. Я не знаю, может, это была какая‑то разновидность, их Волдеморт такому научил, что в учебниках не описано. А может, из‑за того что я оборотень. Я не знаю, Эван, меня до того момента не били «круциатусом», не случалось. Долохов бросил заклинание, и оно продолжало действовать, даже когда я выбил у него палочку. Оно закончилось, только когда его убили, но это я потом понял. А тогда просто дрался, пока не потерял сознание.

— Дрался под «круциатусом»? – уточнил Эван.

— Звучит очень героически, да?

Эван молча передернул плечами. Похоже, он знал, что такое «круциатус». Интересно, он‑то откуда?

— «Круциатус» разбудил зверя. Ну, волчью часть.

— Я понял.

— Луна еще и за половину не перевалила, но он проснулся от боли, и после я уже его не контролировал. Так что это он дрался. Потом упал без сознания.

Внимательный черный глаз смотрел не отрываясь. Что было дальше, Рем не говорил никому, даже Доре, особенно Доре, она сама натерпелась, но сейчас хотелось выпустить эту историю из себя целиком. И как знать, может, Эвану и вправду окажутся полезными подробности.

— Потом я подумал, что сошел с ума. Или умер. И не знал, что хуже. От «круциатуса» сходят с ума, если пытать слишком долго. Я… наверное, все же умер, Эван. Я шел по Запретному лесу, и рядом были мои друзья, они умерли много лет назад. Это Гарри нас позвал, всех, и Джима, и Лили, и Сириуса. И меня.

— Воскрешающий камень?

Рем кивнул.

— Гарри сумел его получить. Но он не воскрешал друзей потом, после битвы. Камень остался в лесу, я видел, как Гарри его бросил. Да и чушь это все, насчет воскрешения. Меня вытащил Зверь, он живучий, и он боялся за Тедди. Но я думаю, Эван… Камень, наверное, задержал меня. Ненадолго, но Зверю хватило. Если бы Гарри не позвал меня… не знаю. Не буду загадывать. Когда он выпустил камень из рук, я отключился, а пришел в себя уже в Общем зале.

Дальше не нужно, дальше он увидел Дору, и это никому не нужно, Эвану тем более.

— Я думаю, меня спасло то, что луна росла. Зверь уже не засыпал до самого полнолуния, это было тяжело для сознания, но хорошо для тела. Он меня вытащил. Все. Если это будет тебе полезно…

— Будет, – пробормотал Эван. – Весьма полезно.

Он помолчал пару минут, потом спохватился.

— Мне пора, наверное. Я… Это правда очень важно – все, что ты рассказал. Я не буду возвращаться, хорошо? Передай Тонкс большое спасибо за ужин.

В обязанности директора не входит ночное дежурство в коридорах Хогвартса, но если все дела сделаны, а спать еще не хочется, то почему бы и не прогуляться? Не сидеть же в кабинете, где на каждой картине посапывают и похрапывают, а над головой еще и брюзжат.

Снейп догнал Минерву на шестом этаже. Ему приходилось нелегко, поскольку его было слышно, только когда он был в картине, а Минерва не останавливалась.

— Мадам директор, хорошего преподавателя зелий у нас не было с тех пор, как профессор Слагхорн оставил школу, – он ускорил шаг и остановился в трех картинах впереди, – но я ума не приложу, почему вы считаете Смита лучше его предшественников.

Минерва поравнялась с картиной, и Снейпу снова пришлось двигаться.