Илья Новак - Магия в крови

Пока они с вагантом ели, монахи молча разглядывали их. Начало темнеть. По двору сновали слуги. Звучали голоса. На вершине стены появилось несколько фигур — дозорные, решил Дук. В окнах господского дома горели свечи. Доносился звук шагов, кто-то что-то приказывал.

— Этот жирный, который внутрь прошел, — наконец произнес молодой монах. — Его не Вачем ли зовут?

— Он, да, — откликнулся Бреси. — Вы ж с ним эти, крестьянин говорил, как вас... монахи?

— Монахи, — согласился пожилой. — Вас как звать?

Выслушав ответ, он сказал:

— Я — Шарпа, а он — Одлик.

— Чудные имена какие, — сказал Бреси.

Монах не стал спорить.

— Может, и чудные. А ты почему поэтом прозываешься?

— Как так — поэтом? — удивился вагант.

— На севере, откуда я родом, бардами поэтов зовут. Не каких-то там певцов, менестрелей, то бишь бродяг, что по улицам песенки распевают, а ученых поэтов, владетелей истинного языка, которые с предсказателями знаются и Белую Даму или Ночную Кобылу могут так в стихах описать, что призовут их...

Бреси возразил:

— Так то на севере. А я — вагант. Слыхали про таких?

— Ага. Ну что, вагант, и ты, Дук. Рассказывайте. Откуда вы, как сюда попали да что по дороге приключилось.

— Так, может, погодить, пока господа соизволят нас позвать? — спросил Дук. — Они ж захотят взглянуть на нас. Придется еще им...

— Господа вас, может, и позовут, да мы-то снаружи останемся, — перебил Шарпа. — Ты, Дук, не спорь. Мы старшие в замковой охране, понял? И если нам что-то в вашем рассказе не понравится, если вы вдруг подозрительными покажетесь, так мы вас прям здесь, за этим столом, зарубим. И хозяева нам ничего не скажут.

— Да что ж вы так сурово к нам! — воскликнул Бреси, но Жиото, смекнув что к чему, уже начал, заискивающе улыбаясь, говорить.

Монахи слушали внимательно, не перебивая, лишь иногда задавали вопросы — про то, как выглядели шаман с ведьмой, как они ухали, да был ли на постоялом дворе кто-то еще. После Дука стал рассказывать вагант — и говорил бы долго, потому что речь его была куда цветистее и беспорядочнее, чем у Жиото, но, в конце концов, Одлик прервал его:

— Ладно. Хватит, малый. Про то, как ты Вачу всякие советы давал, уже в третий раз начинаешь.

Бреси вспыхнул и умолк.

Совсем стемнело, большинство слуг со двора исчезли, стало тихо, лишь в паласе еще слышались голоса. На стене зажгли факелы — в их свете Жиото насчитал полдесятка дозорных. Стало холодно, с гор подул ветер. Водопад глухо шумел в темноте за стеной, а снизу, из долины, не доносилось ни звука.

Дверь дома раскрылась; освещая дорогу небольшой лампой, вышел невысокий толстенький господин. Подняв лампу, оглядел присутствующих и повернулся к Шарпе.

— Ну как?

— Вагант да слуга лавочника, оба из Форы, — ответил тот. — Так, приблудные. Прибились к господину Жеранту с госпожой Ларой по дороге. — Он покосился на тех, о ком говорил, и добавил: — Даже и помогли им сюда добраться.

— Люди они? — уточнил господин с лампой. — Не нежить какая, точно?

Дук широко развел руками, похлопал себя по бокам.

— Что вы, господин, у нас и оружия никакого нету, сами поглядите.

— Обычные люди, — Шарпа встал. — Одлик, ты этой ночью у дома охраняй. Я сейчас за этими двумя пригляжу, а после на стену.

— За мной идите, — приказал господин Дуку с Бреси и вернулся в дом.

Он оставил их на втором этаже под дверью, а сам вошел внутрь. Пока дверь раскрывалась и закрывалась, Дук успел разглядеть горящий камин. Они с Бреси стояли в полутьме, слушая приглушенные голоса, что доносились из комнаты. Зашедший в дом вместе с ними Шарпа молчал. Меч висел в ножнах на его боку.

— Кто он, этот господин с лампадкой? — спросил вагант.

— Вару, управляющий. Замком занимается, когда господа в городе, — ответил монах и больше не произнес ни слова.

Дверь вновь раскрылась, управляющий махнул Шарпе рукой, приглашая войти. Монах скрылся за дверями, а господин Вару приказал: «Ждите» — и спустился по лестнице, захватив лампу. Опять стало темно. Монах что-то тихо бубнил, иногда его прерывали более громкие голоса, задающие вопросы. Вернувшись, Шарпа прикрыл дверь за собой, поглядел на Дука, на Бреси и заговорил:

— Я хотел внутри постоять, пока вы там, но господа не разрешили. Сказали, раз вы обычные люди, так и опасаться вас нечего. Там госпожа Арда и госпожа Силия, дочери хозяина. И мужья их, господин Мелон с Иваром. Вы двое — держитесь вежливо, на вопросы отвечайте коротко и толково. Да господина Ивара не рассердите, ясно? Это тот, что постарше. Он легко сердится и в гневе суров. Все понятно?

— Что ты, господа нас благодарить будут, — откликнулся Бреси. — Мы ж племянницу их спасли и папашу. Мы же...

— Все поняли? — повторил монах. — Идите.

Он развернулся и зашагал вниз по лестнице, а Бреси с Дуком вошли в комнату.

Дочери господина Жеранта, старшая — Арда, крупная круглолицая женщина лет сорока, облаченная в пышное синее платье, — и Силия, тощая, с унылым длинным лицом, в платье красного цвета, — сидели в креслах. Ноги обеих были укутаны в пледы. Поодаль, на углу заставленного посудой стола примостился господин Ивар, красавец с тронутыми сединой висками. Жиото решил, что он муж Арды. Ивар крутил в руках маленький ножик. Мелон, здоровый широкоплечий малый лет тридцати, со светлой бородкой и редкими кучерявыми волосами, стоял за креслами, вполоборота к пылающему камину.

Бреси и Дук, поклонившись, остановились посреди комнаты. Со стен на них пялились морды — чучела оленей и медведей. Среди них была башка огромной совы, Жиото и не думал, что такие на свете бывают.

— А! — сказал Мелон глубоким басом, вышел из-за кресел, ухмыляясь и глядя на гостей. — Вот и спасители дорогого тестя. Что ж вы не углядели, позволили ногу ему оттяпать?

Арда что-то тихо сказала, и Мелон вернулся к ней со словами:

— Да, дорогая?

«Так он ее муж, а не госпожи Силии?» — удивился Дук. Кудрявый бородач казался лет на десять младше супруги.

— Ты, надо полагать, вагант, — заговорил Ивар, ткнув ножиком в сторону Барда Бреси. — А ты — прислуга лавочника?

— Так и есть, ваш милость, — ответил Дук, кланяясь.

Ивар подошел к креслу, где сидела Силия, примостился на подлокотнике и положил ладонь на плечо молодой жены. Дук заметил, как женщина поморщилась и слегка отстранилась.

Мелон, погладив бородку, воскликнул:

— Славные ребята! Вагант, ты петь умеешь? Тут скука, так развесели нас...

— Дорогой, помолчи, пожалуйста, — оборвала его Арда, и тот послушно заткнулся. — Ивар, вы хотели что-то спросить у этих людей, не так ли?

Жиото решил, что глаза у супруга младшей дочери совершенно рыбьи — тусклые, невыразительные. Эти глаза уставились на Бреси и Дука. Будто щука глядела на маленьких рыбок...