Элизабет Рудник - Малефисента

— Что там у тебя? — спросила Флиттл, схватив Нотграсс за руку. Разжав ее кулак, она обнаружила шашку и крикнула: — Ты жульничаешь!

— Это ложь! — обиделась Нотграсс.

— Нет, не ложь. Я тебя застукала, — возразила Флиттл. — Ты обманщица.

Все трое принялись препираться друг с другом, а Малефисента подняла вверх палец. На голову Нотграсс упала капля. Пикси рассеянно стряхнула ее.

Кап! Упала еще одна капля. Нотграсс снова ее смахнула.

Кап! Кап! Кап! Теперь Нотграсс посмотрела вверх, пытаясь понять, откуда это капает. Не обнаружив течи в потолке, она передвинулась на другое место. Это не помогло. Кап! Кап! Капли продолжали падать, причем только на Нотграсс.

Мрачно взглянув на Флиттл, Нотграсс сердито сказала.

— Прекрати!

— Но я ничего не делаю! — возразила Флиттл.

Притаившись по другую сторону окна, Малефисента негромко рассмеялась. Как легко одурачить этих пикси! Ее плечи тряслись от смеха, когда она наблюдала за тем, как они пытались найти, откуда капает вода. Сначала они обвиняли друг друга, потом начали искать течь в потолке. Но потом Нотграсс напомнила подругам, что протекать крыша может только во время дождя, а его-то сейчас нет и в помине.

Кап! Кап! Кап! Кап!

Капли падали все быстрее и быстрее, и все — только на Нотграсс. Наконец она ударила кулаком по столу и крикнула:

— Хватит!

И капли перестали падать. Нотграсс с беспокойством посмотрела на потолок, словно ожидая падения новой капли. Подождав немного и убедившись, что больше не капает, она вздохнула и успокоилась.

А затем полило как из ведра.

Настоящий ливень хлынул на Нотграсс и моментально промочил ее насквозь. Две другие пикси принялись хохотать, но тут хлынул новый поток и промочил их всех. Теперь визжали все трое.

А стоявшая снаружи Малефисента молча зашлась от хохота. Она тряслась всем телом, стараясь не рассмеяться вслух, а затем еще раз взмахнула рукой. Внутри домика прогремел гром и сверкнула молния. Посмотрев на стоящего рядом с ней Диаваля, Малефисента улыбнулась, приглашая его повеселиться вместе с ней, стать ее союзником в этой проделке, таким же, каким был Робин много лет назад. Но Диаваль оставался серьезен.

— Ну, что же ты? — сказала Малефисента. — Смотри, как весело!

Диаваль ответил не сразу, Малефисенте показалось, что он набирается храбрости, чтобы ответить ей. Наконец он прокашлялся и заговорил:

— Госпожа, я хочу кое-что узнать.

Малефисента вздохнула. Ну вот, испортил такую забаву.

— Что именно? — спросила она, даже не пытаясь скрыть свое раздражение. О чем таком уж важном хочет узнать Диаваль, загубив один из нечастых моментов, когда Малефисента могла позволить себе быть беззаботной?

Он задал свой вопрос, и улыбка погасла на лице Малефисенты.

— Когда вы намереваетесь отменить свое проклятие?

— А кто сказал, что я собираюсь его отменить? — спросила она, вновь поворачиваясь к окну домика. — Я ненавижу эту маленькую паршивку.

Диаваль покачал головой. Он предчувствовал, что разговор будет трудный.

— Вы ненавидите Стефана, — заметил он. — Могу я говорить открыто?

— Нет, — отрезала Малефисента. Она подняла руку, собираясь превратить Диаваля в ворона, но на этот раз он не позволил ей сделать этого. Диаваль схватил Малефисенту за руку и переплел ее пальцы со своими.

— Вы превращаете меня в птицу каждый раз, когда вам не нравится то, что я говорю, — напомнил он.

Малефисента открыла рот, чтобы возразить, но, передумав, покачала головой. Сейчас было не место и не время для такого разговора. Прежде чем Диаваль успел удержать ее, она выдернула свою руку. Быстро взмахнула ею в воздухе, превращая своего помощника в ворона. Когда Диаваль замолк, Малефисента вздохнула. Сегодня он испортил ей все удовольствие. Зачем? Пытается спасти свою маленькую подружку? Почему он всегда такой надоедливый? Или думает, что Малефисента снимет свое проклятие и Аврора сможет жить вместе с ними? Смехотворная мысль. Такое существо, как Аврора, никогда не сможет стать частью вересковых топей. Она не годится для этого места. Она никогда не сможет приспособиться к топям. Разве способен человек понять и по достоинству оценить магию и природу вересковых топей? Какой ты глупый, Диаваль. Что сделано, то сделано. Отменить проклятие невозможно, и Малефисента этим вполне довольна. А сейчас ей хочется только одного — продолжать дурачить пикси.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Прошло несколько лет. Сменяли друг друга времена года. Дни становились короче, затем снова прибывали. Летом согреваемая солнечным теплом мощная Стена вырастала еще выше. Осенью углублялись в почву корни. По одну сторону Стены, на вересковых топях, продолжала восседать на своем троне Малефисента. Она делала все, чтобы помочь топям выжить, и наслаждалась сознанием того, что ей удалось принести продолжительный мир всем местным созданиям, большим и малым.

С годами Малефисента становилась все более уверенной в своих силах и все красивее. А вот по другую сторону Терновой Стены дела шли далеко не так хорошо. Король Стефан становился все слабее и безумнее. Его седая борода поредела, а живот заметно вырос. Покрасневшие глаза постоянно скользили по стене замка, словно он ожидал мгновения, когда строение продемонстрирует ему свою нестойкость. Он приказал покрыть некогда красивые, сложенные из светлого камня стены замка толстыми унылыми железными плитами — слабая попытка убедить себя в том, что Малефисента не сможет проникнуть внутрь. От этого замок стал мрачным, наполнился предчувствием беды, и все, кто жил в тени этого дурного предзнаменования, ощущали его тяжелый груз на своих плечах. Давно минули времена праздников и веселья. По слухам, жители королевства впали в состояние вечной скорби по проклятой принцессе, которую никому из них не доведется увидеть взрослой.

А тем временем в глубине леса между двумя мирами подрастала не ведавшая ничего этого Аврора. Ее щечки уже не были по-детски пухлыми, но оставались такими же розовыми. Маленькие ножки стали длинными и стройными, так что теперь Аврора стала выше своих низкорослых «тетушек». Носик-пуговка вытянулся и обзавелся очаровательным, слегка вздернутым кончиком, блестели и переливались на солнце ее длинные, спадающие до самой талии светлые локоны. В свои пятнадцать лет Аврора была олицетворением красоты. А выросшая вдали от придворных интриг, она стала также примером необычайной доброты. Не было зверька, которого бы она не любила, не было птицы, которой она не подпевала. Аврора часами могла бродить по лесу, погрузившись в свои мысли, но при этом в полном согласии с окружавшей ее природой.