Сергей Самаров - Козни колдуна Гунналуга
Кормчие на драккарах, когда следовало установить ритм движения весел, пользовались обычно своим собственным голосом. Как правило, голоса хватало, потому что силы гребцов тоже не бесконечны, и долго двигаться в повышенном ритме трудно. Но кормчий только начинал, задавая ритм и порой даже срывая собственный голос, потом сами гребцы подхватывали его и сами же ритм отсчитывали, что помогало им грести дружнее. Существовали и специальные гребные песни, в которых ритм соответствовал гребкам. Конечно, когда лодка идет в дополнение к веслам под парусом, да еще и по ветру, то положение чуть-чуть полегче. Но Ансгар хорошо помнил, что, когда они проплывали здесь с дядей, ярл Фраварад объяснил ему, где обычно кончается сырой ветер, идущий с Балтии. Тогда, в том пути, этот ветер был им подмогой, а потом пришлось поднять парус к рее и идти на веслах, да еще против течения. Скоро должны были подойти к обозначенному ярлом участку. Тогда ветер будет встречно-боковым, и Ансгар не знал, смогут ли ладьи идти в прежнем темпе при таком направлении ветра. Опытные кормчие на драккарах умели так управлять парусом, что и при подобном направлении лодка тоже использовала ветер. Но у славян нет таких морей, как у норвегов и шведов, и нет, наверное, таких мореплавателей. И негде им было научиться виртуозному обращению с парусом. И Ансгар предполагал, что скорость они потеряют, и именно потому кормчий Валдай сокращает время загодя и так разгоняет свою ладью. Но ладья шла и шла упорно вперед. Ветер пока еще держался полуденный и помогал гребцам. Ансгар даже узнал место, где драккар ярла Фраварада вынужденно поднял парус из-за отсутствия ветра — там на береговом обрыве высился небольшой сторожевой острожек со смотровой вышкой, но сейчас то, о чем предупреждал ярл, не сработало. Должно быть, в этой речной дороге судьба была на стороне славян. Впрочем, она одновременно была и на стороне драккаров Дома Синего Ворона, потому что в их паруса ветер тоже дул. И трудно было сказать, сокращается ли расстояние между преследователями и преследуемыми, пока не видно было самих шведов.
— Когда мы Волхов пройдем? — спросил Ансгар.
— С таким ходом в три с половиной дня справимся, — пообещал кормчий, переводя дух между ударами в колоду. — Обычно, когда не спешим, в четыре с половиной, иногда даже и в пять дней ходим. Это если на берегу подолгу засиживаемся.
Теперь кормчему уже и не было особой надобности подгонять гребцов. Он уже сделал свое дело, задал нужный ритм, и гребцы сами его поддерживали.
На драккаре ярла Фраварада Ансгар, как помнил, потребовалось семь с половиной дней для преодоления реки. Но тогда они шли против течения, а сейчас двигаться пришлось по нему. Впрочем, чем дальше от Ильмень-моря, тем течение, как показалось Ансгару, становилось слабее…
* * *На палубу вышли стрельцы, осмотрелись, взглядом проверяя небо на погожесть, потянулись и вытащили из трюма корзины с древками для стрел. Чрезвычайно тяжелая корзина с наконечниками как была поставлена при погрузке на палубе, так там и оставалась, накрытая поверху невыделанной волчьей шкурой, потому что такой груз ни одна волна не смогла бы смыть.
Ансгар подошел поближе, чтобы посмотреть на работу стрельцов, и даже взял в руки одно древко. Древко оказалось тяжелым и прочным, с уже подготовленным отверстием для наконечника, с прорезью для оперения и с «пяткой» для тетивы. Небольшие холщовые мешки с оперением из крыльев морской птицы были уложены здесь же, в те же корзины. Длина стрелы показалась конунгу великоватой, но не его дело было подсказывать умелым и опытным стрельцам[8], как и чем им стрелять.
Говоря честно. Ансгар не знал, как делают боевые стрелы у него на родине. Охотничьи стрелы — видел, делают из срезанных прямых веток, какие удавалось найти в лесу. Но долго приходилось искать, чтобы найти только одну ветку достаточно прямую. Здесь ни о каких ветках речи явно не шло. Славянские стрелы были сделаны не из легкой ветки, а из цельного расколотого дерева.
Почти у каждого стрельца был или камень-песчаник со специальным желобком, или костяной струг. И, прежде чем начать готовить для себя стрелу, они внимательно осматривали древко, убирали камнями или стругами все неровности и заусенцы и проверяли гладкость обработки, несколько раз проведя древком по тыльной стороне ладони или по щеке, у кого щеки не были сильно закрыты бородами. Юному конунгу показалось, что стрельцы в процессе работы любуются своими стрелами, и, наверное, это было правдой. Еще конунг заметил, что то один, то другой стрелец что-то шепчет только что обработанной стреле, словно беседует с ней, словно бы считает ее существом с разумом. Может быть, это было каким-то особым славянским колдовством, которое трудно было понять иноземцу. И благодаря этому колдовству славянские длинные стрелы всегда такие точные и убийственные. Но спросить напрямую юноша не решился, опасаясь, что его поднимут на смех. Он спросил бы раньше, когда не был еще опоясан мечом Кьотви. Тогда и в смехе ничего плохого не было. А конунгу быть поднятым на смех очень обидно и оскорбительно. И приходилось сдерживать свое любопытство.
После обработки древка на стрелу ставили оперение. Большинство предпочитало ставить по три пера, и только двое ставили по два. Здесь уже колдовством не пахло, следовательно, любопытство было ненаказуемо.
Ансгар спросил о такой разнице у Велемира.
— Кому как нравится… — улыбнулся десятник. — Некоторые вообще по четыре пера ставят, но я лично привык обходиться тремя.
— А почему у одних стрел перо к тетиве ближе, у других дальше? Тоже — дело вкуса? — не унимался конунг.
Ему в недалеком будущем, как виделось, предстояло водить войско в походы, и потому очень хотелось постичь секреты славянских стрельцов, хотя он понимал, что с наскоку, с разового наблюдения это сделать невозможно.
— Чем дальше от тетивы, тем больше полет стрелы. Чем ближе — тем точнее бой… — объяснил Велемир. — Видишь, один и тот же человек делает одну стрелу так, другую так. Значит, для разной надобности. И на «пятке» отметку краской ставит. В нужный момент знает, какую из тула вытащить…
Перо разрезалось по своему основанию. Потом срезалось лишнее оперение, подбирались другие перья с таком же наклоном, и все три пера, приложенные симметрично, прочно приматывались к древку провощенной льняной ниткой. Кому нитка казалась провощенной плохо, тот брал лежащий тут же кусок воска и вощил снова. И уже в конце работы, когда нити были крепко закреплены, их вощили поверху. Как догадался Ансгар, делалось это, чтобы поперечная нить не тормозила в полете скорость стрелы. А один из стрельцов, самый возрастной, клеил рыбьим клеем поверх ниток тонкие кусочки бересты. С той же, похоже, целью…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});