Надежда Первухина - Имя для ведьмы

«Ты книжечки-то магические почитай…» Спасибо Баронету за совет. Не премину им воспользоваться. Только, боюсь, до грядущего полнолуния этот Огненный Змей как бы меня не спалил в огне своего неудовлетворенного желания. И в Трибунал Ведьм тогда некому будет обращаться…

— Вика, иди зарплату получи.

Иду, иду… Знали бы мои сослуживицы, что мое ночное жалованье куда больше этих символических денег… Но это закон Мерфи: женщина, работающая ночью, получает больше, чем женщина, работающая днем (в чем бы работа ни заключалась). И при этом ей удается поддерживать нейтральные отношения с налоговой полицией — она не платит налоги, потому что не спит.

— ОЙ, ДЕВОЧКИ, КРЫСА!!!

Когда в учреждении с сотрудниками женского пола раздается подобный вопль, последствия предугадать нелегко. Одно можно сказать наверняка — они будут катастрофическими и очень громкими.

В читальном зале девчонки взобрались на столы и забаррикадировались папками. Бухгалтер заперлась в сейфе и закричала, что, пока крысу не обезвредят, она отказывается выдавать зарплату в таких вредных условиях. Я растерянно стояла в коридоре. Ну где они эту крысу обнаружили?

— Она в хранилище побежала! — блестя огромными от ужаса глазами, сообщила Иринка. — А у нас все компьютеры зависли.

— Значит, компьютер тоже женщина, раз мышей боится, — утешила я Иринку. — Пойду в хранилище, поищу вашего зверя.

— А ты не боишься?

— Нет, — засмеялась я. — Я умею их готовить.

Ну правда, умею!

В хранилище, как обычно, царил неживой свет люминесцентных ламп. Одна все время нервно мигала. В американских триллерах сцена появления маньяка или схватки с монстром обязательно проходит при неверном освещении такой вот бракованной лампы.

Я окинула пол и стеллажи пристальным взглядом. Никого. Хотя… Стоп. Вот эта тень, прямо за горкой макулатуры. По всем законам дифракции и интерференции этой тени здесь быть не должно.

Я вгляделась в тень истинным зрением и ахнула. Съежившись, дрожа и поминутно всхлипывая, на меня смотрело нечто. Точнее, некто.

Основной геометрической формой существа был огурец. Причем огурец выглядел чудовищно лохматым с серо-бурым оттенком. Тоненькие конечности напоминали куски ржавой проволоки, прикрученной к туловищу-огурцу кое-как. А голова, если это можно было назвать головой…

У вас дома есть старые газеты? Так. Возьмите побольше, штук пять. Скатайте из них мятый, неровный ком. Налепите на полученный ком пару ярко-зеленых глаз, чуть пониже провертите дырочку. Вот. Теперь вы примерно представляете себе, что я увидела.

— Ты кто? — на всякий случай пробормотав охранительное «чур меня», спросила я.

— Не снаю… — жалобно прошептало существо. Голос у него был точь-в-точь как у шуршащей на ветру чгазеты. — Я здесь появилс-ся.

— Где здесь?

Существо неуверенно подняло одну ручку и указало на макулатурный завал.

— Я оттуда…

— Так ты… — мне пришла в голову идея, — макулатурный, что ли? Вроде книжного червя?

— Не снаю… Не убивай меня, пош-шалста.

Я опасливо протянула руку и коснулась головы существа. Точно, бумага. Дождались мы, значит, своего домового. А точнее, макулатурного.

Причина его появления наверняка кроется в специфике места. Библиотека хранит в себе слишком много книжного знания, а знание — это сила. Во многом магическая. Я давно подозревала, что неорганизованная куча макулатуры на полу хранилища обладает тем же потенциалом, что был присущ материи в момент Большого Взрыва.

Ладно. Рассуждать будем потом. А пока надо решить, как малыша пристроить. Он, по-моему, очень напуган.

— Не бойся, — максимально ласково сказала я. — Я буду звать тебя Букс. Согласен?

Существо мигнуло глазами-огоньками и прошептало:

— Куш-шать…

Вот те на! Ну, домового понятно, чем кормить — молочка в блюдце под порог, корку хлеба в дымоход, по пятницам тринадцатого в пятый угол избы стопку водки вылить… А этого?!

— А что же ты ешь?

Существо отлепилось от породившей его кучи и, закачавшись на тонких ножках, сделало свой первый неумелый шаг по направлению ко мне.

— Куш-шать… книги… еще… те ску-ш-шал уже…

Понятненько. Малыш питается субстанцией, адекватной его морфической структуре. Он ест не материальную, а ментальную ткань книги. Интересно, что ему сейчас полезнее всего для правильного роста и развития?

Оказалось, басни Крылова в самый раз. Букс, порыскав по хранилищу, остановился у нужной полочки, вскарабкался на нее и приник к книге, как младенец к материнской груди. Мне послышалось его довольное урчание.

— Смотри, не переешь, — на всякий случай предостерегла я.

— Не-е… А вос-с и ныне там! — удовлетворенно прошепелявил бумажный младенец, спрыгнул с полки и поковылял дальше, распространяя вокруг себя еле слышное шуршание.

Я медленно шла за ним, пребывая в состоянии легкого шока. И мне понятно, почему крыса, обычная, неволшебная серая крыса, неожиданно выскочившая из-за книжного шкафа, увидев нас, замерла, а потом мягко осела в обмороке. Ну надо же, какие нервные крысы пошли…

Букс тоже слегка испугался и поспешил прижаться к моим ногам.

— Это кто?

— Крыса. Зверек такой. Не бойся, она тебя не тронет. Лучше скажи, что мне с тобой делать?

— Не есть, — твердо прошептал макулатурный.

— Да я и не собиралась. Просто думаю, где же ты будешь жить, чем питаться…

— Сдес-сь. Все сдес-сь. — Он обвел ручкой темные стены нашего депозитария. — Еда, дом… Хорошо. А ты — гос-споша. Ты защитишь.

Дверь в хранилище медленно приоткрылась, и опасливый голос спросил:

— Вик, ну как, ты крысу обнаружила?

При звуках этого голоса Букс резво, насколько позволяла его хрупкая конституция, подскочил и с шелестом скрылся на полке с книгами Набокова. Ох, не рановато ли ему… От одной «Лолиты» такое в детском организме начаться может…

— Крыса в обмороке лежит, она больше вас испугалась, — громко ответила я. — Сейчас вынесу.

— Ой, не надо. Пусть она, как очнется, уйдет куда-нибудь.

— Ладно, я так ей и передам.

Я склонилась над не подававшей признаков жизни крысой и щелкнула пальцами:

— Луер-апироген-донормил!

Крыса очнулась, встала на задние лапки и с укором поглядела на меня. Затем, окончательно придя в себя, торопливо умотала с глаз моих долой.

— Букс, — тихонечко позвала я. — Ты не высовывайся, а я иногда буду тебя навещать и даже приносить гостинцы.

Ответом мне было тихое удовлетворенное шуршание. Я пожала плечами и ушла из хранилища, решив отложить поиски нужной мне литературы на потом.