Вера Камша - Довод Королей

Ее Величество медово улыбалась и поздравляла, герцог Эстре целовал унизанную кольцами холеную ручку, по своему обыкновению односложно отвечая на тончайшие шутки. Никто ничего не заметил. Потом Александр поклонился и ушел. Филипп, опять же спасибо Элле, его не задерживал, король уже отчаялся примирить жену и брата, довольствуясь их взаимной учтивостью.

Сандер не помнил, как вышел из королевского кабинета и прошел анфиладу заново отделанных комнат, в которых толпились придворные. С ним заговаривали, он отвечал, улыбался, пообещал пожилой сигноре Траве взять в качестве аюданта ее младшего сына, сказал несколько комплиментов дамам и девицам, решившим лично выразить свое восхищение покорителю Данлеи, пожал руку Эжену Гартажу, выдержал поздравления Гастона... Проклятый, как же их много, и всем от него чего-то нужно! Хотелось то ли броситься вон, то ли выхватить меч, но он держался. Держался, даже когда пришлось пить вино с отцом Артура, обрушившим на него целую реку словесной патоки.

Старший Бэррот был в восторге от сделанной сыном блестящей партии и распинался в похвалах в адрес невесты Артура, ее брата и их покровителя герцога Эстре. Пойманный в капкан волк взвыл бы в голос от боли, Александр молчал и улыбался. Он был один в этом дворце, в этом городе, в этом мире...

2887 год от В.И.

20-й день месяца Зеркала.

Арция. Мунт

Рито благополучно доставил эскотское посольство и передал из рук в руки канцлеру. Гастон Койла, разряженный и важный, занялся гостями, а мириец решил порадовать Даро. Сандер, видимо, все еще сидел у Обена, откуда его, безусловно, потащат к королю, так что домой, в смысле к Мальвани, он попадет в лучшем случае глубокой ночью. Надо рассказать сестре и об Эскоте, и о Шарло и Катрин. Пора их забирать от Люсьены. Дети герцога – это дети герцога, им не место в мещанском доме.

Рито с удовольствием окунулся в городскую суету, разглядывая хорошеньких горожанок и наслаждаясь теплом и восторженными взглядами зевак. Байланте должны любить все, кроме тех, кто ненавидит, этому правилу Рафаэль Кэрна следовал неукоснительно.

Дорога до особняка с тигром на фронтоне заняла несколько больше времени, чем обычно, но маркиз Гаэтано прибыл туда в прекраснейшем расположении духа, с ослепительной улыбкой, огромной охапкой поздних белых роз для Миранды и берилловым браслетом атэвской работы для сестры. Бросив к ногам герцогини цветочный сугроб и поцеловав ее руки, Рито весело сообщил о взятии Данлеи и о том, что в Мальвани все прямо-таки замечательно.

– Хотела бы я тебе сказать то же самое, – Миранда подобрала розы, – спасибо тебе, они чудесные, но...

– Что-нибудь случилось? Опять Жоффруа? Или «пуделя»?

– Рито, я не понимаю, как это произошло. Не могу понять, мне кажется, что я сошла с ума, но это не так. К сожалению.

– Вы меня пугаете.

– Нет, – Миранда слабо улыбнулась, – пытаюсь успокоить. Рафаэль, я оказалась очень плохой дуэньей. Мне казалось, Даро мне доверяет, но я просмотрела...

– Только не говорите, что она опять беременна, – трое детей для новобрачной это слишком, хотя с этой парочки станется. Или нет? Что-то случилось?!

– Даро ушла. Сейчас она под покровительством бланкиссимы Мунта. Она испросила разрешение Филиппа на брак с Артуром Бэрротом, и тот разрешил. Свадьба через кварту.

– Этого не может быть! Проклятые капустницы! Они все-таки добились своего.

– Нет, Рито, – Миранда грустно покачала головой, – это ее собственный выбор. Он дался ей нелегко. В том, что она ушла добровольно, оставив письма мне, тебе и Сандеру, сомнений нет. Ты же знаешь Артура, он не в состоянии лгать, а на Даро смотрел и смотрит, как на святую Циалу. Да и зачем сестрам выдавать ее замуж за Бэррота, рассуди, какой в этом смысл? Я виделась и с ней, и с родителями жениха. Там нет никакой магии, никакого принуждения. Да, она чувствует свою вину и боится за Александра... Рито!

– Сигнора, – мириец говорил совершенно спокойно, но Миранде стало страшно, – я убью эту тварь своими рукам.

2887 год от В.И.

20-й день месяца Зеркала.

Арция. Мунт

Наконец ему удалось выбраться из парадных залов и подняться к себе. Здесь не было герцогов и графов, только стражники и прислуга, которые не позволили бы себе первыми заговорить с братом короля. Оказывается, уже стемнело, хотя чего удивляться, осень она и есть осень, хоть и ранняя... Александр Тагэре вошел в свои покои, отпустил дежурного слугу, запер дверь и рухнул в кресло у камина. Теперь он мог не улыбаться, не слушать, не говорить вежливую чушь. До утра он совершенно свободен...

Проклятый, если бы только его никто никогда больше не трогал, он не может больше! Не может! У каждого есть предел. О том, как просто загнать даже самую лучшую лошадь, знают все, отчего же никто не думает, как легко загнать человека.

Артур Бэррот... Красивый, смелый дурак, готовый тысячу раз отдать за него, Александра Эстре, жизнь и зарезавший его без ножа. Он наверняка ничего не знает, иначе бы... Иначе бы отмочил бы какую-нибудь рыцарскую глупость, равносильную самоубийству. Нет, Даро ему ничего не сказала, и он не скажет. Зачем лишать счастья троих, хватит и одного... Подумать только, узнать правду именно в тот день, когда он наконец решился поговорить с братом, поставив все на карту. А ставить было нечего. Его драгоценности оказались подделкой, стекляшкой. Даже не стекляшкой, а ледышкой, растаявшей в руках...

Сандер с трудом оторвал взгляд от огня. Филипп, несомненно, приказал, чтобы в покоях победителя Данлеи все было по высшему разряду. Но, несмотря на роскошные драпировки и развешанное по стенам оружие, спальня казалась мрачной, хотя сегодня ему даже райский сад показался бы адом. Александр поднялся, подошел к окну, отодвинул портьеру, немного постоял, вглядываясь в ночные огни, высек огонь, зажег свечи у изголовья кровати. Свет блеснул на хрустале – слуги не забыли принести вино и фрукты... Зачем? Хотя Обен вроде что-то говорил об этом, как же давно это было! Утром, перед визитом во дворец, когда он еще ничего не знал и думал, что у него есть любовь. А ее не было уже несколько месяцев, а может быть, и никогда, а был обман, замешенный на его глупости и неистовом желании получить то, в чем ему было отказано при рождении.

Так что же ему говорил Абуна? Ах да, он предостерегал его от таких вот угощений, советуя есть и пить только в неожиданных местах и только вместе с другими. Александр поднял хрустальный кувшин, посмотрел на свет, невольно любуясь густо-красными тревожными огнями. Неужели там и вправду яд? Когда-то он читал про знаменитый «довод королей», с помощью которого возлюбленный Иволги устранил ее жалкого супруга. Говорят, если отраву выплеснуть в огонь, пламя станет малиновым. Александр налил рубиновой жидкости и, дер-жа в одной руке кувшин, а в другой бокал, подошел к камину и плеснул на горящие поленья. Раздалось шипенье, и кверху взметнулся прелестный малиновый цветок. «Довод королей» – быстрая и легкая смерть, дверь в иные миры, где он навсегда избавится и от своего горба, и от своей нелепой любви...