Ирина Котова - Королевская кровь. Книга вторая

Вот она была воистину прекрасна. Платье было совершенно традиционное — с широким кринолином, белое, расшитое жемчугом. Закрытое, в отличие от моего, под горло, с длинными рукавами, обшитое изысканным кружевом по атласу. И снова, как указание на особое отношение к Северу, с которого родом принц-консорт — на белой орденской ленте изящная подвеска-бант из коричневого и небесно-голубого бархата. Рядом с ней мы с Пол выглядели, наверное, простушками. Хотя нет. Полли в своем красном была совсем не похожа на шебутную и проказливую себя. Она казалась совсем взрослой, очень высокой и серьезной.

Интересно, для сестер я тоже сейчас выгляжу незнакомкой, в которой видишь то, что обычно скрыто привычкой и долгим совместным проживанием?

Грянул оркестр первые такты торжественного танца, пары начали выстраиваться для марильоза. Королева с мужем открывали бал, медленно, величественно, и как же они смотрелись! Мощный Мариан в своем гвардейском мундире, тяжеловесный, скупой на движения, и изящная, тонкая как девочка, великолепная как невеста Василина. За ними двигались в парах Инландеры, Блакори, Талия со своим старшим мужем, Бермонт с матерью. Императору Йелловиня танцевать было не по чину и не по возрасту, и за него отдувались старший сын с первой женой. Все мое ехидство куда-то делось, и я вдруг почувствовала себя точно так же, как на своем дебютном балу. Робко и восторженно, частью огромной семьи, великого рода Рудлог.

Не могу сказать, на каком танце меня окончательно закружило веселое безумие бала. Кажется, это был вальс, где тонкими нарядными цветками, украшавшими огромный зал, кружились дамы в объятьях кавалеров, и я плыла и взлетала в умелых руках Мартина, и ноги не касались пола, и легкой была голова, и время остановилось, оставив только завораживающий вихрь танца и надежные руки моего партнера, друга, бесконечно понимающего меня мужчины.

Потом, когда я вспоминала этот день, несмотря на все произошедшее, я видела именно этот вальс, который сделал меня счастливой. Наверное, именно тогда я примирилась с тем, кто я есть. Да, я Марина Рудлог, третья принцесса великого королевского дома. И где бы я ни была, чем бы я ни занималась, я всегда останусь ею.

Праздник продолжался, и я отдыхала в королевской ложе, затем снова танцевала, пила терпкий кисленький лимонад, приятно освежающий, взглядом искала Катю Симонову и нашла наконец, хотя в этом зале мог бы полк затеряться, наверное. Через пять минут мы уже вовсю болтали, обсуждая мероприятие и наблюдая, как Василина в сопровождении мужа и слуг обходит не танцующих гостей, обменивается с ними любезностями, принимает подарки, которые тут же забирает слуга и относит на специально подготовленный подиум, уже уставленный разноцветными коробками и коробочками всех мастей. Ее монаршьи коллеги оживленно общались рядом со мной, в ложе, и громче всех было слышно Гюнтера Блакори, который оглушительно хохотал, ничуть не стесняясь официальной обстановки.

Вернулся Мартин, который ходил мне за напитками, окинул внимательным взглядом тревожно напрягшуюся Катерину.

— Познакомься, это моя школьная подруга, ныне герцогиня Екатерина Симонова, — пафосно произнесла я, — а это мой друг, барон Мартин фон Съедентент.

— Счастлив быть представленным вам, Ваша Светлость, — учтиво ответил маг, и церемонии были завершены. Он шутил, иронизировал, я посмеивалась, наблюдая за Катей — тревожное выражение на ее лице постепенно сменялось удивленным, а затем она расслабилась, улыбнулась.

Все-таки Мартин настоящее чудо. Как он чувствует нас, бесконечных бедняжечек, которым срочно нужно его теплое сердце и мужское обаяние? Вот и сейчас, повел ее танцевать, и Катя, уходя, оглянулась, сделала страшные глаза, словно говоря «Я в шоке от восторга». Иди, иди, Катя, тебе он сейчас нужнее, чем мне.

Я лениво оглядывала зал, отметив, что Демьян танцует с Полиной, а стоящие у стен гости шепчутся, поглядывая на них. Видимо, скорая помолвка ни для кого не станет сюрпризом. Впереди было еще торжественное поздравление от высочайших гостей и их делегаций, затем ужин, и снова танцы — до тех пор, пока последний гость сможет держаться на ногах. Королевская чета удалится сразу после ужина, как и остальные монаршьи особы, и тогда начнется не сдерживаемое строгостью старших танцевальное веселье для молодых, под присмотром распорядителя и статс-дам, конечно, чтобы не выходили за рамки приличий.

Я аккуратно пила лимонад, когда закончилась музыка и загремели трубы, извещая о начале торжественной части. Танцующие отступили к стенам, Демьян довел поблескивающую глазами Полину до места рядом со мной, поцеловал ей руку и удалился к своим.

— Я словно в сказке, — сообщила мне сестричка, когда второй раз зазвенели трубы, и мы встали, чтобы наблюдать за поздравлениями. Василина начала принимать подарки от королей и их свиты. Я снова обвела глазами зал. Март и Катерина были далековато, и пройти сюда до окончания церемонии уже не было возможности.

А чуть ближе, у самой стены, стоял Кембритч. В темном костюме, высокий, прямой. Вокруг него была пустота — гости избегали становиться рядом, будто он был чумной, но он словно не ощущал этого. Он посмотрел на меня, и я оцепенела, криво усмехнулся, опустил взгляд — и меня отпустило, снова поднял, резко, прямо, и воздух вокруг меня будто вспыхнул, обжигая, заставляя задыхаться.

…- преподнести Вам эти прекрасные ковры от лучших мастериц эмирата Тайтана…

Что же ты делаешь со мной, Люк, что я совершенно теряю себя? Зачем ты вообще появился в моей жизни?

Сжатые до боли кулаки, и напряженное тело, до боли в мышцах, в затылке. Жар и холод, и только я и он, и никого больше вокруг.

…-дорогая сестра, это последняя работа Вольдемара Зенгрента, шедевральная картина…

Голоса сливались в гул, и я выхватывала лишь фрагменты поздравлений, не в силах отвести глаза, и не желая этого делать. Казалось, еще немного, и я просто пойду туда, к нему, чтобы встать рядом.

— Ваше Величество, это подарок для ваших сыновей, — голос почти детский, девичий, застенчивый, — маленький охотничий рог.

— Благодарю вас, — мягкий ответ Василины.

— Попробуете? — смущенная просьба, кажется, вокруг умиляются смелости юной дарительницы.

Я с усилием отвела взгляд, и только Боги знают, чего мне это стоило. Успела увидеть и дарительницу — совсем молоденькую девушку, внучку блакорийского герцога, прибывшего с Гюнтером, и улыбающуюся Василину, подносящую изящный рог к губам, и вдруг нахмурившегося и дернувшегося вперед Демьяна, и ойкнувшую Полинку. Зал разрезал пронзительный, тоскливый звук, и гости оглушительно зааплодировали, да так громко, что затряслась наша ложа.