Анна Оуэн - Стальное зеркало

Там же и узнал, что ищут. Неизвестно кто. Только подтвердили — и не свита Клода, и не толедцы, и не альбийцы. Местные какие-то, вроде бы из тех, что служат орлеанским негоциантам. Чертовщина, да и только… и некогда с ней разбираться, и опасно сейчас этим заниматься, и не хочется оставлять их у себя на хвосте. Ладно, дожить бы до утра, а там ото всех оторвемся — и в Лион. Ищи ветра в поле…

Мальчишку бы вытащить, конечно. Нехорошо получается, очень нехорошо. Но младший Гордон ничего не знает, кроме того, что ведомо каждой собаке в Орлеане и всех городах Арморики. Набирал Джеймс Хейлз людей на севере на деньги королевы Жанны и с ее позволения. Все. А в Орлеан решил вернуться, чтобы дела уладить — и в Каледонию. Так что ничего с Эсме не стрясется — подержат, да выпустят. Завтра же станет ясно, что нет никакого прока его держать. Не знал ничего.

Дальше просто — деньги еще до отъезда раздал, немного. Сколько там нужно маленькому человеку — метельщику, разносчику, помощнику конюха… с обещанием, что если к нужному времени угодит, заплатят ему вдесятеро. А угодить тоже просто — знать, когда, куда и с кем в какой день поедет Его Светлость папский посол… Потому что у флигеля посольского во дворце его ловить бессмысленно — разнимут.

Правда… флигель за время пути из расчетов убыл совсем. Потому что посол переехал. А переехал потому что женился. А дом ему в подарок дали. А дал Его Величество. Извинялся, если по существу. А если по форме, то в приданое за сестрой уже своей будущей невесты. А сестра, которая жена, за которой приданое — это Шарлотта Рутвен. Змеи к змеям, что называется. Эта сволочь ромейская мне теперь еще и родня! Кривая и через жену, но родня. А Клоду — куда ближе. Ну что ж, мои поздравления кузену с таким родством.

Но вообще изумительно… кто бы это все в комедию записал и на сцене поставил — разбогател бы. В Лондинуме. Там подобные комедии очень уважают — а что все это было всерьез и на самом деле, никто не поверит. Можно и имена не менять, правда, решат, что клевета — но тем быстрее побегут смотреть на приключения оклеветанных.

А дальний и вскорости покойный родич, оказывается, сейчас, этой замечательной летней ночью, гостит у другого родича. Удача сказочная: от особняка до особняка пешком меньше четверти часа, но пешком Корво не пойдет, не по чину. Верхом и вовсе минут пять. Почти по прямой, за один угол завернуть. Неизвестно, конечно, когда он вернется — вскорости или под утро, я бы к такой змее мороженой, как его благоверная, не торопился… но рано или поздно он поедет от Клода домой.

И налетит на развеселую компанию в самом что ни есть игривом настроении… а кто это разъездился по нашей улице? Ах вот кто… А дальше мы посчитаем, сколько всяких совершенно правдивых слов можно успеть сказать о происхождении, привычках и уместности одного ромея, прежде чем оный ромей схватится все же за оружие. Будь на месте Джеймса кто рангом пониже — другое дело. И отмахнуться можно было бы. Но увы. Хейлзы, конечно, род не из самых старых и графы, а не герцоги, но если речь идет о толедских незаконных выскочках, то тут еще вопрос, кто кому неровня.

Но почему-то кажется Джеймсу, что долго ждать не придется. Очень уж странным взглядом на него тогда на приеме смотрели. И посол, и охранник его.

Добрались без приключений. Устроились — удобнее не бывает: особняк на углу пустует уже который год. Забор хороший, из кирпича сложенный, в полтора роста. С нишами, колоннами… в общем, не забор, а полное описание владельца особняка — «пущу всем пыль в глаза, протрачусь, проиграюсь, и в провинцию, поджав хвост, уползу». Очень этот забор удобно подпирать — никто не выйдет, не пристанет, не попросит отойти куда-нибудь… а то если бы вышел, пришлось бы отвечать, обстоятельства требуют, но две драки сразу — дело неудобное. И даже по очереди, поскольку Джеймса ищут, а тут могут и найти. А так… стоим, пьем, сплетничаем, в общем, гуляем. Для отвода глаз двух девиц подобрали по дороге. Нужно будет их потом отогнать, когда начнется.

Кому я все же и зачем в этом славном городе сдался? Да еще в этом виде: мешок на голову и уволочь поговорить? Убить… это и дражайший родич может, особенно если докопался, зачем я с ним ссорился, и соседи с юга, чтоб им провалиться, если регентша уже совсем плоха и до них новости дошли. Но красть? Загадка.

Не стоило весь вечер поминать кузена. О ком речь — те и навстречь. Десяток, все в цветах его свиты, правда, рожи какие-то незнакомые поголовно, ну да у Клода на севере людей много, видно, под войну всех в столицу притащил. У него времени было — полк собрать можно.

— По приказу, — говорит старший. Громко говорит, на всю улицу, — господина герцога Ангулемского. Вы арестованы. Отдайте оружие.

Быстро кузен меня нашел, впрочем, чему тут удивляться? Всегда умел мышей ловить, а уж в Орлеане-то…

Да-да, сейчас все отдам, как бы не так.

— А с каких это пор представителя союзной державы в городе Орлеане кто попало арестовывает? — Мария, может быть, по их внутреннему счету ниже собственного племянника стоит, но она, пока жива — королева и правительница страны. Так что, с точки зрения закона, в кои-то веки прав я, а не Клод. Вот смеху-то.

— По обвинению, — ухмыляется старший, — в связях с враждебной Аурелии державой, с коей Аурелия находится в состоянии войны. Так что не кто попало, господин граф, а маршал Аурелии, имеющий на то право, данное ему королем.

А пока он объясняет, очень обстоятельно, компания его нас окружает потихоньку. Умело так, рассчитанно. Напрасно я это. Не нужно было разговоры разговаривать.

И не просто умело. Что-то мне кажется, что это не арест. А «кажется» мое редко меня обманывает. А если не арест — крыши здесь хороши, хоть в том же пустом доме. Мне не к делу, мне поединок заказывали, а вот кому другому… Их больше вдвое и неумех Клод не держит и за мной не пошлет, но шансы в свалке лучше, чем без нее.

Мелькнула мысль — а не сдаться ли? Отчего бы не поговорить с кузеном, не поторговаться? Может быть, и договоримся. Черт с ним, с послом, черт с ними, с равеннцами-лионцами, задаток уже у канцлера, а так… ну не удалось. Извините. Бывает.

Нет… не так двигаются, не так смотрят. Не арест. И, если честно, неохота. Ни торговаться, ни уступать, ни договариваться. Деньги и правда уже ушли, и люди ушли. И на год, на два этого и без меня хватит, а там, глядишь, и ветер переменится. Не выйдет с покушением — и слава Богу. Но не по сговору.

Кузен, однако ж, молодец — не втихаря решил от меня избавиться, а так, чтобы весь Орлеан к утру знал, и кто, и за что. Где-то я ошибся, где-то что-то просочилось…

Длинная такая минута получается — тянется и тянется. Переглядываемся, прицениваемся, думаем. Перед дракой всегда так. Потом, когда начнется, время вообще растянется, размотается канатом, длинное, прочное — не оборвать, только разрубить. А когда поймешь, сколько той драки на самом деле было, смешно как-то становится. Колокол же отбить не успеет, а уже ясно станет, по кому звонил.