Владимир Ареньев - ФЭНТЕЗИ-2004

Ну-ну…

В пакете содержались: платок носовой с вышитой клубничиной — одна штука. Письмо Велелены своему «непознанному, но уже дорогому» жениху — одна штука (судя по слогу, писано под диктовку выдумщицы Зары). Лепестки чайного дерева, символизирующие чистоту (Велелены) и несокрушимость намерений (очевидно, Сьёра) — тринадцать штук.

Письмо было доставлено шесть дней назад. За это время Сьёр не удосужился поинтересоваться, чем подарила его невеста.

— Понять не могу, чего ты всюду лазишь, Оноэ. Зачем тебе это нужно? — спросил меня Сьёр.

— Я просто любопытен, — честно ответил я. — Это одно из моих качеств.

Но Сьёр мне не поверил. Как и большинство патологических лжецов, он был склонен подозревать в неискренности даже младенца, хватающего губами грудь.

— Только не нужно вот этого вот, — скривился Сьёр. — Лучше скажи, сколько она тебе заплатила.

— Кто? — я действительно не понял.

— Велелена.

— Велелена не имеет к этому никакого отношения.

— Значит, как я и думал… — Сьёр сокрушенно опустил голову. — Как я и думал… Дрянь. Паршивая дрянь! Уродка!

— О ком это вы?

— Вроде ты не знаешь, — презрительно хмыкнул Сьёр.

— Нет.

— О Ливе твоей блядской, вот о ком!

— Поверьте, Лива тут ни при чем.

— Как же… Ни при чем… Нашел простофилю… Какая мерзость… Какая мерзость! — в глазах Сьёра, — о ужас, — блестели слезы. Похоже, он верил в ту чушь, которую нес!

Он был так жалок, что мне захотелось проявить милосердие. И слегка проредить тот бурьян, которым заросли немногие способные плодоносить трезвыми мыслями участки его мозгов.

— Посудите сами, Сьёр. Если бы Лива приказала вас отловить и стреножить, зачем было бы мне диктовать вам это письмо Ливе?

— Да кто ее знает, эту Ливу?! — взволнованно выпалил Сьёр. — Узнала небось про нас с Велеленой, разозлилась, и…

— Что «и»?

— И решила какую-нибудь глупость заделать, в своем духе… Из мести…

— Тогда логичнее было попросить меня надиктовать вам письмо Велелене. Что-нибудь вроде «Ты — отвратительная жирная корова. Я ненавижу тебя, Велелена. И буду ненавидеть вечно. Сьёр». Верно?

— Что я ее — не знаю что ли? — словно в трансе продолжал Сьёр, он вообще меня не услышал. — Поверь мне, выродок стеклянный… После того, как ты поимел женщину во все пригодные для этого отверстия, она для тебя больше не загадка… Такая же, как все эти суки…

— Не нужно так говорить.

— О-хо-хо! Бедный глупый Оноэ! Будто ты сам не знаешь, что такое эта Лива!

— Не нужно так говорить, — повторил я и приставил меч к его горлу. Если поцелуй, отданный Сьёром Ливе тогда, на террасе, заставил меня отказаться от плана со снятием кожи ленточками, то последняя тирада едва не вынудила меня к нему вернуться.

— Что же, вперед, воин-ариварэ! Я готов писать письма хоть до рассвета! — словно во хмелю, выкрикнул Сьёр. — Скажи еще, что ты меня сейчас зарежешь!

— Не сейчас, — я был серьезен, как сама смерть. — Сначала вы вложите в письмо листки чайного дерева, семь штук. Свернете его, как обычно, запечатаете своей печатью. И лишь только потом я убью вас. А письмо доставят Ливе. По крайней мере, в этот раз она не будет так волноваться по поводу вашего внезапного исчезновения…

Я посвятил Сьёра в мой план. Не утаил даже своих колебаний по поводу того, какие дрова для кремации его тела следует предпочесть — кипарисовые (сообщают праху бальзамический запах), сосновые (ускоряют процесс) или буковые (дешевле).

Но он мне снова не поверил.

Может, как и многие Лорчи, он в глубине души полагал себя бессмертным? Находящимся под особым покровительством свыше? Незарезаемым и несжигаемым?

Готов поверить даже во все это скопом.

Ночь выдалась долгой.

Когда я отлучился на кухню за лампой, на которой подогревают до нужной консистенции почтовый сургуч, Сьёру удалось совершить невозможное — он вырвался из моей заколдованной паутины.

То ли вода, которой я окатывал окровавленного Сьёра, в колдовстве что-то некстати размочила?.. То ли хваленое везение Лорчей, без которого ни пресловутая отвага, ни доблесть, ни верность Лорчей были бы невозможны, дало о себе знать?

Сьёр выскочил в окно, испугано крякнул — мой нелепый пациент умудрился подвернуть ногу — и пошкандыбал (не скажешь же, что побежал) к кладбищенской ограде. По иронии судьбы, кратчайший от дома Сьёра путь в город живых лежал через город мертвых.

В минуты наивысших переживаний, например, в апогее холодной ненависти, мы, ариварэ, обретаем способность изменять качества своего тела. Я был уверен, что буде я прибегну к трансформе, позволяющей перемещаться по воздуху и в толще вод, я окажусь возле Сьёра в считанные секунды…

Даже если я побегу, как человек, на своих двоих, я догоню хромоножку очень быстро.

Поэтому я не торопился. Очень уж мне понравилась идея, которую подбрасывала сама судьба: убить Сьёра на кладбище. Это куда правильней, чем в кабинете.

Так я и решил — пусть себе добежит до кладбища сам.

И дал скотине Сьёру маленькую фору (звучит как будто стишок из Дидо, если «маленькую» пустить с красной строки).

Пока он ковылял через покойницкий околоток, я успел согреть сургуч на лампе, разгладить лепестки чайного дерева, проверить и запечатать письмо и даже заглянуть в спальню, что располагалась в соседней от кабинета комнате.

И здесь не обошлось без впечатлений.

Запомнилось овальное зеркало, возле которого Сьёр обыкновенно охорашивался. С целой батареей втираний, румян и пудрениц, с букетом кисточек и щеток, готовальней пилочек и пинцетов да хрустальным кряжем островерхих флаконов у нижнего его берега.

А ведь как Сьёр любил порассуждать о том, что следить за внешностью — жалкий удел «баб и педиков», и что настоящие мужчины должны украшаться внутренней красотою, довольствоваться ледяной водой и мылом…

В ту ночь трансформа далась мне легко.

Словно я всю жизнь только и делал, что перевоплощался. (Хотя на самом деле меняться мне случалось от силы раза четыре — уж больно утомительно это, как людям рожать или болеть холерой.)

Я даже не успел разоблачиться. Сбросил лишь сине-черную маску, которая закрывала мое «лицо».

Одежды попросту истлели на мне, когда мое внутреннее эфирное тело, повинуясь прикровенному размыкающему заклинанию, вдруг принялось разъедать внешнее искусственное.

Да, хитроумные человеческие маги смогли заточить пойманных ариварэ в плотные стекловидные тела, которые делали нас похожими на мужчиноженщин с их отростками-конечностями и наростами-головами. Но вот уже сделать так, чтобы мы не могли время от времени растягивать и расплавлять их, эти тела, и в этом, жидко-воздушном состоянии, носить за собой куда нам вздумается — эта задача оказалась придумщикам не под силу.