Михаил Исхизов - Эти заманчивые сокровища дракона

 - Дракону они принадлежали, а теперь, наверно, рыцарю, или монахам, - поправил его Деляга.

 Умняга Тугодум тут же доказал, что Пелей не прав.

 - Все сокровища созданы трудом рабочих рук, - объяснил он, подняв и показав всем свои руки, с растопыренными пальцами, как будто у Умняги Тугодума были рабочие руки. - Поэтому они и должны принадлежать тем, кто трудится. А не монахам и не рыцарям, которые являются паразитами на здоровом теле трудящихся. Наша задача - экспроприировать сокровища ...

 - И направить их на борьбу за равноправие народа, - подхватил Камнелом.

 - Слышали, как молодежь поддерживает нас, - возвестил Крагозей. - А будущее за молодежью, значит - за нами.

 - Может сам дракон спрятал, так что монахи не смогли найти, - предположил Нообст, не обращавший внимания на гномов.

 - Там и прятать негде, чистое поле, - сообщил Бандурей.

 - Не скажи, там камней полно, - вспомнил рассказы охотника Кандибоб. - Яму вырыл, сверху камней навалил, и не найдешь.

 - Что там искать, - у Бандурея все было просто. - Пару раз стукнуть дракона мордой об стенку башни, он сам расскажет, где все лежит.

 - Так нету дракона, пришиб его рыцарь, - напомнил Кандибоб.

 - Зря Кашлентия послали, - вспомнил Хитрый Гвоздь. - Только теперь его уже не вернешь. Ну, ничего, этот хитер, должен выкрутиться.

 Кашлентий не знал, что его послали зря. Он бодро выкатил из леса. За спиной у него, на телеге, стоял бочонок пива. Пива не простого, а густо настоянного бабами-дурами на сонной траве. Умняга Тугодум непременно назвал бы этот бочонок оружием трудящихся, в борьбе за свое равноправие.

 Ехал Писарчук неторопливо, мурлыча какую-то незамысловатую песенку. Мимо связанных эльфов, мимо дохлой лошади, мимо, удивленных его появлением, монахов. Он только мельком глянул в сторону монахов, на рыцаря глянул, на рыжую принцессу и поехал далее, не обращая больше на них никакого внимания. Как будто ему каждый день приходилось видеть связанных эльфов, смиренных монахов с большими дубинами, дохлых лошадей и рыжих принцесс.

 И Коняга чувствовала себя независимо. Потом настроение ей испортил мерин под седлом. Фамогуст, посмотрел на появившуюся из леса Конягу без всякого уважения. Как-то сверху, снисходительно. А как еще боевой рыцарский конь может смотреть на пожилую деревенскую кобылу, что тащила за собой телегу.

 - Эй, ты, остановись, - загородил дорогу Коняге рослый монах.

 Коняга послушно остановилась. Кашлентий с интересом уставился на монаха. Ждал, что тот еще скажет.

 - Кто такой? Куда едешь?

 - Из Кашлентиев я, - охотно стал объяснять Писарчук. - Вся моя генеалогическая династия из Кашлентиев. У нас, в семействе, отродясь никого другого не происходило, и не произрастало. Как кто народится, так сразу и Кашлентий. И, значит, из Нуидыры. При самом Смотрителе - Писарчуком. А ежели что важное: декларация или консультация, то опять я. И учет на мне. Все сальды и бульды в полном вычислении и зависимости...

 - Погоди, не части, - из сказанного Писарчуком монах толком ничего и не понял. - Куда едешь? - спрашиваю.

 - Встреча у меня, значит, совершенно категорическая, поскольку, каждый месяц. А активная договоренность по полному обоюдному согласию достигнута, и беспрекословного исполнения требует. Так что налито полностью. Ну разве можно везти полбочонка, ежели договаривались, чтобы бочонок. И до самых краев. Ты как думаешь?

 Монах от такого напора немного обалдел и беспомощно посмотрел на отца-коменданта.

 Кресск подошел к телеге.

 - Чего везешь? - спросил он и улыбнулся по доброму, так что у Кашлентия как-то сразу пропала охота обманывать отца коменданта.

 Когда отец-комендант что-то спрашивал, да еще и улыбался при этом, сразу хотелось отвечать, и как можно подробней. Кашлентий впервые видел Кресска, но сразу почувствовал, что с этим монахом надо быть осторожным. Может от того, что голубые глаза монаха смотрели на Писарчука очень ласково, а может, из-за доброй улыбки.

 - Прямо каверзнейший вопрос ты мне задал, святой отец, - Кашлентий постарался ответить улыбкой на улыбку. - Тут с какой проекции ни наблюдай, все равно видно что бочка. А кто же в бочке дрова возит. Никто в бочке дрова возить не станет. Потому как всякая животная, будь она даже самая вредная, и в напитках недомыслящая, пить требует, а от привозной воды отказывается. Вода у нее самой навалом имеется. Так что принужденный я возить этой каверзной животной пиво.

 - Что же это за животная у тебя, сын мой, что целыми бочонками пиво пьет? - поинтересовался отец-комендант.

 - Дракон, - доложил Кашлентий коротко, чтобы отдышаться.

 - А дракона нет, - сообщил отец-комендант. - Кончился твой дракон. Значит и пиво ему не нужно. Мог бы и нашу братию угостить, - предложил он.

 Кашлентий только сейчас обратил внимание, что монахи идут налегке, никаких сокровищ с собой не несут, и, значит, укладывать их спать нет никакого смысла. Даже наоборот, если они чего-то недоброе почуют, то можно полностью физически пострадать. Так что до пива их допускать никак нельзя. Но, с другой стороны, появилась, наконец, возможность совершить Подвиг, так стоит ли такую возможность упускать? Он мысленно содрал с головы шапчонку и лихо, отчаянно, со всего размаха шлепнул ее о землю. - А нельзя упускать такую возможность! - решил Писарчук.

 - Невозможно, - отказал он отцу-коменданту. - Поскольку доказательства в отсутствии дракона полностью не имеют наличия.

 - Ты что, не веришь мне? - удивился отец Кресск.

 Кашлентий молчал. Не мог он прямо так и сказать, что не верит монаху. Это попахивало ересью. Но морду скорчил такую кислую, что и Коняга поняла - не верит.

 - Вон, видишь, рыцарь, - показал отец Кресск на Каланта. Он дракона и победил. И принцесса возле него. Нет твоего дракона. Можешь угостить пивом братьев.

 Отец Кресск улыбнулся.

 Кашлентий ничего не ответил, но тоже улыбнулся.

 "Гм-м-м, - мысленно сказал отец-комендант. Подумал немного и снова мысленно сказал: - Гм-м-м."

 - Отраву какую-нибудь в пиво положили? - догадался он.

 - Такой парадокс, чтобы класть в пиво отраву - никакой резолюции не имеет, - откровенно доложил Кашлентий. После каждой доброй улыбка отца-коменданта, его так и тянуло на откровенность.

 - Сон-траву, - понял отец-комендант.

 - Бабы-дуры, значит, собирали и клали. Но все, как одна, безмозглые. Они разве разницу между травками уразуметь могут. У них для этого мозгов в голове не хватает. Поэтому с моей стороны никакой конвенции с ручательством быть не может...

 - Врешь ты все, Кашлентий из Нуидыры, - не поверил отец Кресск. - Пива тебе жалко для братьев. Да заплатим мы тебе.