Михаил Исхизов - Эти заманчивые сокровища дракона

 Мичигран не знал, что отец-комендант почти слово в слово повторил многое из того, о чем говорил недавно Хитрый Гвоздь.

 На тропинке, выходящей из Серых скал, появился монах верхом на лошади. За ними шла вторая лошадь, на которой сидели двое: еще один монах и эльф Альдарион.

 - Они выходят. Кашлентий, в путь! - скомандовал Хитрый Гвоздь. - И если хочешь остаться живым, делай все, как договорились! - подбодрил он Писарчука.

 - Все в точности совершу, с полной достоверностью и обстоятельно! - заверил Кашлентий. - Никаких периметров для беспокойства.

 Он поднялся в телегу, подобрал вожжи и легонько тряхнул ими. Коняга неторопливо зашагала.

 Монахи и Альдарион, не обращая внимания на связанных эльфов, спящего гонца и дохлую лошадь, проследовали по направлению к лесу. Из Серых скал больше никто не появлялся.

 - Где остальные? - Гвоздь недоуменно смотрел пустую тропу.

 - За экипажем идут! - сердито отметил лежащий рядом с Гвоздем сержант. - Я же говорил, что его прибрать надо.

 - Так не наш это экипаж. За своим идут.

 - Свой он у них был, пока не бросили. А как бросили, уже не свой. Его, по закону, может подобрать каждый. А мы промашку сделали. Хороший экипаж, колеса новые, сидения кожей покрыты... Полдня бесхозный стоял, а мы не подобрали.

 - Э, Кашлентий! Стой! - вспомнил Гвоздь.

 - Чего это? - Кашлентий и не собирался останавливать Конягу. - Нельзя же так беспрепятственно животную беспокоить. То езжай, то стой! От таких внешних перемен, у ней нервы могут оборваться...

 - Стой, тебе говорят! - прикрикнул Гвоздь.

 - Монахи еще не выходят, - объяснил Деляга. - Эти трое за экипажем направились.

 - Ну загонял, ты нас. Категорически передохнуть некогда, - пожаловался Кашлентий, но Конягу остановил.

 - Еще раз без команды поедешь, отрежу уши, - пригрозил Гвоздь.

 - Так была же совершенно явственная команда, - возразил Кашлентий. - Ежели ты велишь ехать, а потом извещаешь, что команды не было, то чего это такое было? Миражное появление или категорическое наваждение?

 По недоумевающей морде Коняги, видно было, что она полностью согласна с Писарчуком.

 - Заткнись! - велел Гвоздь.

 Кашлентий заткнулся, но пожал плечами. Коняга плечами не пожимала, но тоже промолчала.

 Немногим более, чем через час, из леса выехал экипаж. Место кучера занимал монах, другой монах и эльф сидели в качестве пассажиров. Невдалеке от уходящей в скалы тропинки, они распрягли лошадей. Эльф и один из монахов остались возле экипажа, другой монах ушел в скалы, вероятно, чтобы доложить отцу-коменданту.

 Отряд монахов появился из-за скал поздно вечером, незадолго перед сумерками. Впереди шел сам отец-комендант. И сразу стало понятно, что пришел хозяин. Монах, карауливший лошадей и экипаж низко поклонился отцу-коменданту. И эльф Альдарион поклонился. Лошади не кланялись но перестали щипать травку и тоже с уважением посмотрели на отца коменданта. Кресск принял знаки внимания, как должное. Он подошел к гонцу, прислушался к его дыханию. Затем что-то сказал не отстающем от него ни на шаг рослому монаху. Тот поспешил к экипажу, вынул из кузова одеяло, укрыл спящего монашка и вернулся к отцу Кресску, который тем временем подошел к эльфам. Те по-прежнему лежали рядком, крепко связанные.

 - Опомнились ли вы? Раскаялись ли в греховных помыслах и поступках? - спросил монах.

 Эльфы задвигались и, поскольку рты у них были завязаны, стали издавать непонятные звуки, похожие на мычание. Больше других вертелся и громче других мычал бывший вождь.

 - Опомнились и раскаялись, - решил отец-комендант. Но я сам грешен и не судья вашим прегрешениям. Сейчас вам дадут возможность облегчиться, затем накормят. Я доставлю вас на суд мирской в наш славный город Геликс, пусть с вами разбирается народ.

 Между тем из-за серых скал выходили другие члены отряда. Вначале почти два десятка монахов. Затем показался и сам отец Буркст. Гном ехал верхом на Фамогусте. Так посоветовал отец-комендант:

 - Не пристало духовному лицу, осененному дланью самого святого драконоборца, дважды рожденного Фестония, идти пешком, если есть в отряде хоть одно четвероногое.

 Мичигран, Калант и даже принцесса Леонсида поняли его. Лишь Фамогуст не понял. Мерин выглядел растерянным. Он то и дело озирался, смотрел на Каланта спрашивая взглядом: что происходит, почему рыцарь идет пешком, а на Фамогусте едет монах? И не пора ли восстановить в этом мире должный порядок?

 Буркст чувствовал себя не менее растерянным, чем мерин. Он не мог привыкнуть к своему новому положению. Ему казалось кощунственным принимать знаки внимания и покорности от самого отца-коменданта, известного своей преданностью вере и Ордену. Он чувствовал себя чуть ли не преступником, восседая в седле, в то время как хозяин мерина благородный рыцарь и самая настоящая принцесса шли пешком.

 Приблизившись к отцу-коменданту, Фамогуст остановился. Буркст не знал, как ему быть. Он более уверенно чувствовал себя на твердой земле, чем в седле боевого мерина. Но и слезать гном не решился, боялся упасть.

 Подчиняясь взгляду отца-коменданта двое монахов тотчас бережно сняли гнома с седла и опустили на землю.

 - Кашлентий, пошел! - отдал команду Хитрый Гвоздь.

 Писарчук легко забрался в телегу, подхватил вожжи:

 - Пошла, милая! Хрясь их через плечо! Где наше не пропадало?!

 Коняга пошла. Повезла Писарчука к месту, где ему предстояло, наконец, совершить Подвиг, о котором многие годы мечтала душа Кашлентия.

 Между тем в отряде Гвоздя почувствовалось некоторое замешательство.

 - Ничего не понимаю! - Деляга посмотрел на Гвоздя.

 Но и тот выглядел несколько растеряно. Недоумение можно было прочесть на лицах и у остальных членов отряда, наблюдавших, как из-за скал выходят монахи, ничего не понимал.

 Монахи шли налегке. Без груза. Их заплечные мешки были тощими. Даже отсюда можно было понять, что в мешках этих кроме небольшого запаса еды ничего нет. Фамогуст вместо тюков с сокровищами вез гнома-монаха в сером балахоне. Того самого Буркста-Праведника.

 Калант победил дракона. Вот он вышагивает, принцессу поддерживает под ручку. Принцесса оказалась рыжей. Даже отсюда видно, что рыжая. Но где же сокровища!?

 - Спрятали где-то, - предположил Младший.

 - Не имеют права прятать, - обличил монахов Крагозей. - Должны предоставить свою находку полностью, и отчитаться. Чтобы ни один золотой кубок, ни одна медная монета не пропали. Знаем мы эти монашеские штучки. Сокровища принадлежат народу.

 - Дракону они принадлежали, а теперь, наверно, рыцарю, или монахам, - поправил его Деляга.