Юлия Латынина - Сто полей

Араван махнул рукой и улыбнулся:

– Это неважно – сказал он. – Теперь я знаю – они не опасны.

Механическим жестом, каким пьяница выпивает чашку с вином, араван Арфарра потянул к себе корзинку и стал листать первое дело.

Водный инспектор Анхеля семь лет собирал с жителей Нижнего Города якобы на водопровод. Собрал на десяток водопроводов, не построил ни одного.

Арфарра перелистал показания и поднял глаза на бывшего помощника экзарха.

– А в чем, по-вашему, истинная причина злоупотреблений?

Бариша потупил глаза, внимательно разглядывая ворот персикового кафтана: двойному льву на верхней застежке не хватило золотого яблочка, и лев был явно озадачен этим обстоятельством – и словами аравана о чужеземцах.

– Он ведь эти деньги в столицу пересылал, – несмело начал Бариша. Араван кивнул.

– А платили они, конечно, не за фиктивный водопровод, а за то, чтоб нарушать запрет на хождение частных судов по каналу. Отмените нелепый запрет – исчезнет почва для злоупотреблений…

– Что-о? – сказал Арфарра.

Бариша замер.

– А правда, – сказал он с отчаянием, – что Сын Ира во сне показывает будущее и творит с человеком чудеса?

Араван помолчал.

– Чудо, – сказал он наконец, – это когда можно подать доклад. Со свидетельствами. О том, что солнце остановилось, или лепешки на персике выросли… Это – чудо, а все остальное – вздор. Внушение. Галлюцинации. Свое будущее я и без шаманов знаю.

Бариша был человек несуеверный, но вдруг увидел: лев на застежке араванова кафтана ожил и тянется к его голове.

– Так в чем, вы говорите, причина злоупотреблений?

– Да, – сказал Бариша, – епарх, конечно, брал взятки. Но ведь если бы он действительно выстроил водопровод, то он бы еще больше нарушил закон. Стало быть, причина взяточничества – в самом существовании Нижнего Города.

– Можете идти, – сказал араван. – Эту причину и изложите в докладе.

Потом вдруг выскочил из кресла, схватил Баришу за ворот у порога и тихо-тихо сказал:

– И если мне еще раз доложат, что вы дома носите траур по государю Харсоме…

А потом ночью Арфарра увидел в телескоп зеленую звезду, вскарабкавшуюся на горизонт.

Это было уже слишком. Звезды, восходящие на небеса, стоили разговаривающих идолов и пророчествующих шаманов.

Он взял гербовый лист и подписал указ об аресте Сына Ира. Мало того, что монах был превосходным гипнотизером, – а иного рационального объяснения быть не могло, – он еще заставлял чиновника грезить наяву. И даже больше: он был заранее кем-то предупрежден о планах Арфарры. Арфарра был взбешен: простоватый монах и его хозяева умудрились сыграть с араваном провинции ту же шутку, какую сам араван сыграл с суеверными варварами, с королем Варай Аломом!

Ночью он допрашивал арестованных.

Арфарра не собирался быть дураком, который – двух сажает, третьим садится сам. В Варнарайне были слишком много людей, арестовывать которых – все равно, что разжигать костер мокрой соломой: и костер не загорится, и дым глаза выест.

Он понимал, и они понимали: те, кого араван отправит ко двору, будут повешены, те, кого он осудит на исправительные поселения, не будут помилованы.

Имена преступников были согласованы со столицей, глаза их были тоскливы и безнадежны. Они тщетно пытались оправдать свои действия здравым смыслом и тщетно пытались найти закон, нарушенный араваном.

К утру араван пришел в себя. Он порвал приказ об аресте Сына Ира в клочки и клочки сжег, чтобы никто не видел. В истории империи не было случая, чтобы желтый монах был арестован. Защитнику устоев – нельзя покушаться на устои. К тому же этим бессмысленным и суеверным арестом воспользуются его противники.

Почти через год указ государя о даровании почетного звания и упорство некоторых лиц, отправленных в столицу, потребовали присутствия аравана Арфарры во дворце.

Юный семилетний государь удостоил его личной аудиенции и радостно улыбнулся чиновнику. Это был счастливый день для маленького императора: сегодня он впервые добился от матери разрешения самому говорить тронную речь.

Государь сказал:

– Ныне древние законы восстановлены по всей империи, и с исчезновением «твоего» и «моего» исчезли зависть и злоба. Земли уравнены: богатые не своевольничают, а нищие не бунтуют. Мир пребывает в равновесии, народ пребывает в довольстве, звезды движутся сообразно предписанному, и благодаря этому крестьяне варят из одной рисины горшок каши, а в государевом саду вновь поселились золотые черепахи.

Государь улыбнулся матери. Он был уже большой, он понимал, что говорят, и понимал, что говорит правду. Ему уже объясняли, как движутся звезды: а с золотой черепахой Шушу он сам играл каждый день. Он склонил голову, слушая, как государственный секретарь повторяет его речь присутствующим: те сами не могли услышать государева голоса. Наконец-то не он повторяет за другими, а другие – за ним.

Араван Арфарра целовал одежду государя, кося глазами вбок. Там, за спиной государыни, стояла ее фрейлина, жена первого министра: платье ее, лунного цвета, было заткано жемчужной пылью, в волосах сияли звезды, подобные плодам Золотого Дерева, и от красоты ее рушились города и умирали люди: это была сестра короля Варай Алома, прекрасная Айлиль. Арфарра сам устроил этот брак.

Женщина стала оправлять своими тонкими пальцами воротник на платье государыни, и перстень-печатка с розоватым сапфиром на безымянном пальце был – Арфарра знал это совершенно точно – подарком Даттама.

Пестро разодетый чиновник кончил государеву речь, и вынул заготовленную бумагу.

"Государь обижен, – читал он, – равновесие и порядок нарушены в Варнарайне.

Араван Арфарра сосредоточил в своих руках необъятную власть. Он переманил на свою сторону еретиков и варваров из военных поселений. Он обманом овладел тайными знаниями храмов. Он хватал честных чиновников. У иных вымогал взятки за освобождение, а иных приказывал забить палками до смерти. Дошло до того, что управы опустели, а чиновники занимались делами в колодках и под стражей, ибо некому больше было вести дела. Бессмысленной жестокостью он думал настроить народ и чиновников против империи и предоставил непростительную автономию Горному Варнарайну, ибо собирался уговорить короля Варай Алома отложиться от империи, о чем наш верный вассал и доложил.

Государь глядел на коленопреклоненного аравана любопытными черными глазками-пуговками. Все чиновники были либо противны, как первый министр, либо глупы, как этот араван. Хочет отпасть от государя – и осмеливается явиться ко двору.

– Что вы можете сказать в свое оправдание? – спросил государь.