Алексей Пехов - Фэнтези 2007

— Ты — туда! Ты — там стой! А я… Разберемся!

— Поехали! — воскликнул судья, и игра началась.

— Пш-ш-и-ик! — верещал мяч, перелетая с одного края поля к другому.

— Голь, — удивленно отмечал в протоколе судья.

— Бац! — восклицал орк, в очередной раз промазав по Валентину.

— Пш-ш-и-ик, — отвечал на то мячик.

— Голь.

— Пш-ш…

— Го…

Тролль отчаянно тер грязным платком вспотевший лоб: магик оказался славным мячегонцем, судья едва успевал считать голи, забитые «гоблином». Излюбленный метод зеленокожих: «Бей не по мячу! По ногам! Оно вернее!» — наверное, в первый раз за многолетнюю, полную взлетов и падений историю игры, давал сбой. Болельщики — сотня фанатов в разноцветных майках — настолько прониклись стилем Валентина, что даже прекратили затевать драки, мусорить, пьянствовать, плевать под ноги да дубасить друг друга по голове и взялись подбадривать игроков веселыми кричалками и свистом. Какой-то гоблин даже предложил запустить «волну», но так как никто из собравшихся толком не понял, что это такое, болельщики ограничились подкидыванием зачинщика в воздух.

— Пш-ш-ш-ш… Пуф! — заявил мяч и лопнул. Подбежавший судья придирчиво осмотрел останки мяча, крепко пожал руку Валентину и, сложив ладошки рупором, прокричал:

— Конец! Конец! Победа лопаньем присуждается, — тут старый тролль сделал эффектную паузу, — команде гоблинов!

Трибуны взвыли.

Кто-то обнимал Валентина, дружески бил его по плечу, какой-то орк ловко отодрал у него две пуговицы на счастье, а тролль, подмигивая и улыбаясь, предложил подписать контракт, суля «во-о-о-т такую славу» и «во-о-о-т такие деньги» почти даром.

С трудом растолкав фанатов, воришек и игроков, Валентин добрался до эльфийки. Малышка сидела на молоденьком вязе и весело болтала ногами.

— Куда мы теперь, Вал? — невинно спросила Кларетта.

— Ты знаешь, я был бы не против как следует искупаться! — усмехнулся Валентин, выжимая мокрое от пота платье.

Малышка довольно фыркнула: впервые за время их знакомства вечный спаситель позволил себе искренне улыбнуться.

Принц Дебби, по велению сердца, отправился в лес.

Глупо? Конечно.

Просто отчего-то осень, грязная склизкая осень, залепила мир желтым, забросала поросшими мхом корягами, иссохшими листьями и жухлой травой, глянула мирно и устало прохладным солнцем, махнула по щекам еще теплым ветром…

И душа взвыла.

Может ли душа выть? Дебби не знал.

Раньше.

Будто крючком — иные называют его кошачьим коготком — зацепили, аккуратно, чтобы не сорвался, потянули не-зримую нить и, подсекая, что есть мочи потянули, выворачивая наизнанку.

Судьба любит шутки и рулетку-Фортуну. Любовь — злой, несчастный подарок — белым шариком на черное поле выпала Дебби. Набитый нелепыми предчувствиями, старыми предрассудками, заученными мыслями и наносной чванливостью принц, оседлав белого коня, выехал за замковые ворота.

Во рту горчил последний виноград.

Брызги летели во все стороны. Холодная жгучая вода. Сколько лет Валентин вот так запросто не окунался в ледяную тьму: махом, без раздумий, зачерпнув. воздух ртом, чтобы через миг, отфыркиваясь, отплевываясь, с рыком вынырнуть бодрым, колючим — другим! Сколько?

Река, маленькая, но удивительно глубокая, с плеском принимала Валентина. Только что запыленное, просоленное платье липло к телу, путалось в ногах. Вместе с грязью и потом с Небесного Странника сходили усталость и безразличие. Вода заливала нос, рот, уши, промывала глаза.

Нырок.

Если под водой открыть глаза, то далеко внизу будет поросшая водорослями темнота, а наверху — свет. Перекувыркнуться, и — все наоборот. Свет — тьма, тьма — свет, тьма… тьма… боль в груди… и теплый, заливающий глаза и легкие свет.

А вместе со светом родился смех.

Робко, кашляя, Валентин смеялся.

Все будет хорошо. К черту Небесную Канцелярию и вездесущее око, к черту! Он ступит на тайные тропы, он увезет Малышку далеко-далеко.

Далеко.

Свет — Тьма.

Цокот копыт.

Валентин выбежал слишком поздно.

Высокий стройный принц, соскочив с белого коня, обнял его Малышку. Их глаза встретились, молния, ревущее пламя — Вал не видел их, но знал: они есть — обрушившаяся дамба, ледяной поток, заливающий все… все.

Круг замкнулся. Половинки нашли друг друга.

Любовь навсегда.

Небесный Странник повернулся и пошел прочь.

— Вал! Вал! — тоненький голосок. — Валентин! Постой, пожалуйста, постой, Вал!

Малышка бежала к нему.

Нечасто тролли читают энциклопедии, гоблины побеждают в гоблинбол, стражники заплетают ленточки, а златокудрые принцы получают отказ.

Почти что никогда.

Почти…

Редко. Очень-очень редко можно встретить на берегу маленькой, но удивительно глубокой безымянной речушки эльфийку и Небесного Странника.

Странника ли?

— … навсегда, да, Вал?

— Навсегда, Малышка.

— Только… Валентин… ты не обидишься?

— Конечно, нет. Никогда…

— Зачем тебе это дурацкое белое платье?

Валентин рассмеялся. Легко и просто. Подхватил эльфийку, закружил, поставил на остывшую землю.

И впрямь — зачем?

Он скинул когда-то белое, а теперь серое платье, оставшись в черных полинялых трико и синей рубахе, отжал одежду и, набросив серое полотнище на ближайшую ветку, махнул рукой.

Нечасто Небесный Странник и эльфийка уходят вместе.

Почти что никогда.

Почти…

Сергей Челяев. Тот, кто всегда возвращается

Птичка Божия не знает ни заботы, ни труда…

Ветер и снег ударили в грудь колючим крылом. Боль, отчаянное стремление удержаться в небе и предательский свист перьев. А потом — обледенелые ветви. Тирда бросило на сосну, он скользнул крючками когтей по сучьям и тяжело прянул вниз. Если падаешь в зимнем лесу, постарайся угодить в сугроб. Снег примет, смягчит удар, укроет от врага. Ибо заставить опуститься в полете голубя королевской почтовой Службы может лишь враг, от которого в небе уже нет спасения.

Тирд не знал, кто положил в его кормушку порченое зерно, чем отдавала вода в поилке и почему ему не дали времени на отдых. Не знал он и откуда свалился с посеребренных стужей небес фальк — сокол, натасканный на почтовых голубей. Еще повезло, что Тирд не расшибся о ледяной панцирь, высвистанный за ночь морозом. Голубь застыл под снегом, и тут же сверху пал сокол.

Соколы ловят добычу на лету, но этот легко опустился на снег и теперь ходил прямо над Тирдом, пробуя лапой наст, чтобы выцепить голубя, как глупую куропатку. Тирд с запоздалым ужасом понял: он попался, потому что это был хабифальк, чудовищная смесь хабита, остроглазого лесного ястреба, с резвокрылым соколом. Для его скоростных качеств избирались крупные кречеты, для мощи добавляли кровь горного беркута.