Наталья Баранова - Оборотень

— Что случилось, любовь моя? — спросила я с иронией.

— Нечем разжечь огонь, — заметил он. — А ночи здесь прохладные.

— Если хочешь, могу прилечь рядом, — заметила я невинно. — Не заморожу, это — факт.

— Спать бок о бок с дикой кошкой? — заметил Хариолан удивленно. — Дорогая, а ты уверена, что не выпустишь ночью когти?

— Во-первых, — с достоинством отвечала я, — кошка, что послужила образцом для подражания, очень даже не дикая. У аборигенов Ас — Саухи считается дурным тоном выпускать когти и показывать свое неудовольствие. Даже во сне. А во-вторых, данная цивилизация к кошачьим отношения не имеет. Это все же приматы, хоть и специфического облика.

— А, приматы, — протянул он. — Но хоть здесь и сейчас ты можешь стать не просто приматом, а человеком?

— Нет, любовь моя. Мне так теплее. Ты умудрился сохранить костюмчик, я — нет. А шкурки лишаться — нет желания. Боюсь, комарики закусают.

Хариолан вздохнул, поудобнее устраиваясь на своем импровизированном ложе. Несколько минут в тишине слышно было, как шелестят деревья листвой над нашими головами. Я лежала, слушая лес.

Диковинный мир. Если б я не была им очарована, так просто б могла сойти с ума. Все, что я знала о пиратах, было в корне неверно. Знал бы Эдвард! Впрочем, он — то, может, и знал, да помалкивал. Союз Атоли известие о техническом превосходстве Эвира не перенес бы. Без потрясений — точно!!!

Этот корабль был так велик! Если вспомнить, что видели мои глаза, то выходило, что корабль куда больше любого, даже самого колоссального из известных мне астероидов. У кораблика был планетарный масштаб. Мама моя! В Атоли создать нечто подобное и не мечтали. Пока. Так откуда же это чудо у пиратов? Изгоев, по сути.

Выходило по всему, что нападать на наши планеты, города, корабли им просто не было необходимости. Тот, кто способен поставить под парус планету, просто не нуждается в наших скромных сырьевых ресурсах. Слишком скромных. Ну, в самом — то деле, что они могут от нас получить? Только моральное удовлетворение от собственного превосходства.

Я вспоминала все увиденное мною — гигантскую ячеистую структуру паруса, ловящего звездный ветер, вытянутые эллипсоиды корпусов несущегося в пространстве колоссального катамарана. Здесь, на планетоидах, существовала привычная и милая человеческому сердцу смена дня и ночи, хоть поблизости и не было светил. Видимо, какие — то штучки с ионизацией верхнего слоя местной атмосферы. А может, и нет. Кто их знает, этих, с Эвира?

— Хильда, ты спишь? — произнес Хариолан. Я не ответила. Не хотелось.

Потом вновь шелест ветвей означил его движения. И шаги, его шаги. Он подошел ко мне. Рука легла на мое плечо. Его пальцы гладили мех, мягко, нежно, перебирая волоски. Он присел рядом на мох.

— Хильда, Хильда, несмышленыш мой, — проговорил он негромко. — Милая, любимая.

Открыв глаза, я посмотрела в его лицо. В глазах Хариолана стояли слезы. Непостижимо. Мужчины не плачут. Демоны — тем более. Вот и он старался не обронить этих слез на щеки.

— Я не хочу потерять тебя, — обронил он глухо. — Пусть ты оборотень, да будь ты кем угодно, милая, только не уходи. Я, дурак, обидел тебя.

— Не привыкать, — ответила я так же глухо. — Оборотни — не люди. Как-нибудь переживу.

— Ты рвешь мне сердце, — ответил Хариолан. — Прости меня. Если можешь, прости.

Я прикусила губу. Стоило разбиться, что б услышать эти слова. Стоило упасть с высоты, стоило! Но почему же там, тогда, на вышине он не сказал ничего, подобного этому? Отчего? Неужели так трудно было успокоить мое сердце? Да, я оборотень, но сердце мое — не железное. Может, это и атавизм, но оно умеет любить, надеяться, сострадать. И страдать оно тоже умеет.

— Я люблю тебя, — ответила я, потянувшись губами к его губам.

— И я люблю.

Поцелуй, долгий, словно вечность. И вновь наши сердца бились в такт. Мы смотрели друг другу в глаза. Долгий взгляд. Словно опутанные ловчей сетью, мы не могли оторваться друг от друга. Что — то властно, застилая разум пеленою, толкало нас друг к другу. И все ж у меня хватило самообладания оторваться от его губ.

— Я люблю, — повторила я. — Только, если б могла, я б не любила. Слишком больно.

Он прикоснулся губами к моему, мохнатому лбу. Мимолетная ласка, но от нее оттаяло сердце. Оттаяло и застучало сильно, ровно и глубоко, разгоняя замерзшую кровь по жилам.

— Расскажи мне о себе, — попросила я. — Я ведь ничего о тебе не знаю. Знаю только, что ты взял меня в плен. Знаю только что ты мил моему сердцу. Знаю, что у тебя есть сестра. Вот и все.

Мой демон устало вздохнул. Его рука легла на мое плечо, прижимая к себе. Я не смотрела на него. Я молчала и ждала. Ветер гнал волну по кронам деревьев. Листья перешептывались друг с другом. Хариолан молча прижимал меня к себе. И было то время — вечность.

— Я чужак в этом мире, Хильда, — проговорил он. — Такой же чужак, как и ты. Мне было пятнадцать лет, когда на мой мир обрушился огонь с неба, превратив наш дом, мой маленький мирок в пепел. Ты слышала о колонии Парастан? Я родом оттуда.

— Говорят, пираты не пощадили никого….

— Только то были не пираты, — тихо заметил Хариолан. — То были корабли Атоли. Они целенаправленно наносили удары. Сначала уничтожили энергостанции, потом плантации, шахты и поселки. Защищаться мы не могли. У нас не было ни армии, ни флота. Обзавестись не успели. Понимаешь ли…. Парастан был богатой колонией. Но на налоги Атоли уходило все. И люди решили, что дешевле будет платить подать Эвиру, только вот флот Адмирала опоздал. Когда корабли Эвира пришли к планете, там был только пепел. Пепел на месте селений, сожженные плантации, взорванные шахты. Меня и Хариэлу пираты, как ты называешь их, подобрали вместе с теми, кто умудрился уцелеть. А таковых было немного. С тех пор моя родина — Эвир. Точнее, корабли Эвира.

Вот и все. Оказывается, мы были родом из одного мира, из мира Атоли. Если б судьба была милостива к нему, мы могли б встретиться и при других обстоятельствах. Впрочем, кто знает наверняка? Но вот одна вещь мне покоя не давала.

И почему я раньше верила всему, что мне говорили? Ведь если хорошо подумать, то не так уж я сама и миролюбива. Да, разумная. Холодная рассудочная тварь, что везде выискивала свою выгоду. И у меня инстинкты хищника. Всегда настороже, всегда готова выпрыгнуть из засады, и нанести удар. Разве не так? Я вспоминала все свои проделки и наставления Эдварда. И сама себе становилась противна. И почему я так верила в мирные намерения Атоли?

А Хариолан замолчал. Трудно говорить, когда горло сжимает ком! Как я его понимала. Сейчас понимала. Приникнув лбом к его плечу, я молчала. Что тут сказать? Если боль не усмирили годы, словами сочувствия ее не избыть. Его рука легла мне на голову. Его пальцы гладили мою шерсть. Нежность! Он все же меня любил. Любил, несмотря на то, что я была с миров Атоли, несмотря на то, что я была оборотнем.