Наталья Колесова - Оборотень

Колесова Наталья Валенидовна

Оборотень

Мы смотрели на замок Оборотня с вершины холма: проводники с облегчением и радостью, а семь невест и я… Черные стены вздымались, точно скалы из глубоких снегов; башни, казалось, пристально следили за нами вертикальными зрачками бойниц. Оценивали. Угрожали. Я взглянула на закутанную до самых огромных глаз Эйлин. Мне тоже было страшно.

— Ну, леди, вот мы и дома, — проводник тронул коня.

…Камин в парадном зале был едва ли не больше моей спальни в доме отца. Хотя все валились с ног от усталости, сесть нам не предложили; мы так и стояли в тяжелых шубах и зимних плащах, немо огля-дываясь и переглядываясь, пока в зал не вошли хозяева замка. Поспешно склоняясь вместе со всеми в низком поклоне, я исподволь рассматривала женщину, вставшую слева от кресла лорда. Высокая, стройная, с белыми длинными волосами, в белом платье и плаще, подбитым голубоватым мехом. Серебристые холодные глаза высокомерно разглядывали съежившихся невест. Наверняка это была леди Найна, сестра Лорда-Оборотня. Снежная дева…

С опаской, из-под ресниц, я взглянула на самого лорда Фэрлина. Лорд-Оборотень был хорошо освещен пламенем камина, и я с облегчением убедилась, что, по крайней мере, на первый взгляд, в нем нет ничего ужасного. Серые густые волосы, напоминавшие гриву, спускались ниже широких плеч. Бледное лицо неподвижно — двигались одни глаза, разглядывающие, оценивающие, ощупывающие невест. Глаза отливали зеленью. Темно-серая одежда, подбитый волчьим мехом плащ, на широкой груди — тяжелый медальон с головой волка. Я всегда считала, что старший из Оборотней — действительно старший, в возрасте моего отца. Фэрлина же, хоть и далеко не юношу, еще долго не назовут пожилым…

Я стояла за спинами девушек, но его зоркий взгляд выхватил меня из темноты, метнулся, пересчитывая невест, — и вновь вернулся ко мне.

— А это кто? — голос его был размеренным и хриплым. — Мы же предупреждали, прислуги у нас хватает!

Я стиснула ледяные пальцы. Эйлин, кажется, онемела от страха; пришлось отвечать мне самой, надеясь при этом, что дрожь в моем голосе не слишком заметна:

— Я не служанка, высокий лорд! Я — сестра леди Эйлин.

— Вот как? — удивился он. — Подумайте, какой приятный сюрприз! Мы ждали семерых, а прибыло восемь! Ну что ж, леди, и вы не останетесь без мужа!

Холодная насмешка в хриплом голосе вдруг взбесила меня, как бесили всякие насмешки, — и я на мгновение забыла — кто передо мной. Шагнула вперед, тяжело припадая на хромую ногу. Произнесла в тон:

— Как видите, вряд ли я гожусь кому в жены, высокий лорд! И пришла я сюда не за женихом из вашего рода, а за своей сестрой, и останусь с ней, будет на то ваше разрешение или нет!

Я перевела дыхание: всё, слова сказаны, хоть и не так, как следовало, совсем не так… Лорд-Оборотень смотрел на меня, и, казалось, зелени в его глазах прибавилось — не от гнева ли на мой заносчивый ответ? В зале стояла густая тишина, лишь гудело пламя в камине.

— Какая преданность! — наконец сказал он, переводя взгляд на помертвевшую Эйлин. — Какова же должна быть леди, внушающая такую беззаветную любовь! Ну что ж, мы не звери, — он с усмешкой взглянул на свою сестру, и та нехотя улыбнулась — одними бледными губами. — Мы не выгоним леди…

Он повернулся ко мне, вопросительно поднимая прямую длинную бровь.

— Леди?..

— Инта, — выдавила я.

— …леди Инту на мороз. Конечно, после столь… любезной просьбы, вы можете остаться в моем замке на месяц Очищения. Дальнейшее зависит от доброй воли суженого вашей сестры. А сейчас — вы все устали. Дорога к нам нелегка. Отдыхайте. Спокойных сновидений, прекрасные леди.

Он встал, и я неловко поклонилась вместе со всеми, стараясь не смотреть на его странную улыбку, нет, скорее усмешку, нет, скорее… оскал, когда под приподнятой верхней губой блестят острые влажные зубы…

— Ты не должна была так говорить с ним!

Ни теплая ванна, ни камин, ни пуховая нагретая постель не могли унять дрожь испуганной Эйлин.

Да, нужно было просить. Покорно и жалостно…

— Он так улыбался, так… Я чуть не потеряла сознание!

Она и сейчас была на грани обморока — и оттого еще красивее. Тонкие изящные руки, сцепленные на белой груди, расширенные синие глаза, дрожащие нежные губы, разметавшиеся по подушкам золотистые волосы…

Мы с ней — будто ночь и день, или, вернее, ночь и утро. Мои мысли светлы, лишь когда я думаю о ней.

— Он тебя не обидит, — я присела на кровать. — Ведь он не ищет не-весты для себя.

— Но он так смотрел!

— Просто любовался. Все всегда тобой любуются, и Лорд-Оборотень не исключение.

Я заставила ее улыбнуться. Разжала сцепленные пальцы, разгла-дила шелковые волосы, коснулась бархатной щеки, прохладного лба. Шепнула:

— Спи, милая. Он не обидит тебя.

Когда отняла ладонь, Эйлин уже спала. Если б я сама была так же уверена в своих словах! Кутаясь в теплую сорочку, я ступила коленом на кровать — и застыла. Вой — близкий, заунывный, голодный вой… Волки, волки, зимние волки. Стая… выходящая из замка и исчезающая в нем.

Кошмары мучили меня всю ночь.

…Я бреду по снежной, залитой лунным светом равнине, а вой настигает меня. Пытаюсь бежать, но проваливаюсь в снег по пояс. Обо-рачиваюсь в отчаянье и ужасе. И вижу несущуюся по моим следам волчью стаю. Впереди — белоснежная огромная волчица, и глаза ее — холодные безжалостные глаза леди Найны…

Что за волшебник трудился всю ночь в парадном зале? Множество свечей — была зажжена даже громадная люстра под потолком — и пламя камина разогнали мрачный полумрак. Старинные гобелены, светящиеся не увядшими красками, шкуры, брошенные там и сям, длинный стол, сияющий серебром, живым пламенем вин, накрытый причудливыми блюдами…

Каждую из нас подвели к предназначенному ей месту. Мое оказалось рядом с Эйлин, и, к моему ужасу, по правую руку от стоящего во главе стола кресла. Едва невесты расселись, вошли мужчины — и мы нестройно встали, когда появились лорд Фэрлин и его сестра.

Не было произнесено ни молитвы, ни слова лорда. Он просто сделал знак, и слуги бросились разливать вина. Мужчины взялись за свои кубки, девушки, помедлив, за еду.

Я исподлобья разглядывала женихов — молодых и среднего возраста, молчаливых и возбужденно переговаривающихся, кидавших быстрые взгляды на потупившихся невест и рассматривающих их в упор… Двое из них были братьями хозяина замка, но как определить, кто относится к проклятому роду? Сидевший напротив Эйлин мужчина был молод, с приятными чертами худощавого лица. А не является ли такой порядок мест за столом своего рода указанием — кто кому предназначен?