Н Джеймисин - Сто тысяч Королевств

— А… представление?

— Официальное? Нет, оно будет позже. Но не беспокойтесь, вас заметят. Милорду и слова молвить не понадобится.

С этими словами он кивнул, и я осторожно ступила на мозаику.

Мир вкруг потерял чёткость, расплываясь в глазах, мгновение — и кошмар перехода остался позади; я обнаружила себя в очаровательной, отделанной мрамором комнате, стоящей поверх уже другой мозаики, — инскрустированной чёрным деревом. Троица служащих — на этот раз не таких удивлённых, не таких юных и явно не самого младшего звена — стояла в ожидании, дабы поприветствовать и сопроводить меня в зал. Я последовала за ними через затенённый коридор и выше — по устланному коврами подъёму, — чтобы в конце концов обнаружить себя в персональной ложе Арамери.

Декарта сидел на своём обычном месте, он даже не повернул головы, когда я вошла. По правую руку от него — оглянувшаяся и бросившая мне мимолётную усмешку Скаймина. Сцепив зубы, я принудила себя не останавливаться, не отводить взгляд, пускай это и дорогого стоило. Я была достаточно осведомлена о сборище местных нобилей: они как раз усердно протаптывали пол, кружа по Салону и ожидая распорядителя с объявлением о начале заседания. Они наблюдали. Бросая на нашу ложу совершенно случайные пристальные взгляды. Числом поболе — значительно поболе — одного.

Так что я склонила перед Скайминой голову в вежливом приветствии, но вернуть ответную улыбку было выше моих сил.

Слева от Декарты столо два незанятых кресла. Логично предположив, что ближнее предназначено кузену Реладу — наши дорожки ещё не пересекались, — я двинулась было к другому. Но меня остановил жест деда — не глядя, он поманил меня рукой к себе. Ничего другого, как поменяться местами мне оставалось, — и как раз вовремя: распорядитель должным порядком уже открывал сессию.

Сегодня я куда больше, чем в прошлый раз, уделяла внимания происходящему. Говорящие чередовались по странам, начиная с населённых народами Сенм. От каждой — свой представитель (Консорциум предписывал дворянам говорить за себя и близлежащие земли). Что-то было не чисто в подобном распорядке, но, заставь меня метать монету — орёл или решка? — я ни за что не отгадала бы ставки. Хитрость ускользала от меня. К примеру, у Небес (города) был собственный делегат, а на весь Крайний Север набиралось от силы два. Последнее, впрочем, меня не удивляло — нас и так ни в грош не ценили, — странен был сам принцип: другие города отдельным правом голоса не владели. Неужели Небеса настолько важны?

Тем временем, заседание продолжалось, и до меня дошло, что я попала пальцем в Небо. Стоило лишь прокрутить в голове подробности принимаемых эдиктов, кои выдвигал и поддерживал делегат Небес, и всё становилось на свои места. И город, и дворец — он говорил от имени обоих. Какая издевательская ирония; Декарта и так, считай, неписаный владыка мира. Консорциум — лишь прикрытие, коему свесили на шею всю паршивую, грязную работёнку, покуда Арамери могут отдыхать от подобных праздных трудов. Разве кто-то не в курсе истинного положения дел? Что толку пропихивать в этот марионеточный балаган побольше делегатов?

А может, просто ещё один способ утвердиться: мало власти, как известно, не бывает.

Меня куда больше интересовали представители моего родного Крайнего Севера. Ни с одним ни разу прежде я не встречалась, хотя, припоминаю, касаемо кого-то и поступали жалобы из Воинского Совета Дарре. Первая, Уохай Амб (думаю, последнее из имён — вроде титула или фамильной приставки), родом из крупнейшей страны на всём материке, полусонных аграрных земель, называемых Руэ, — а до союза моих родителей ещё и самых сильных союзников Дарре. С тех пор все наши послания в Руэ возвращались нераспечатаными; ну, конечно, не ей говорить от лица моего народа. Я заметила, как она то и дело косится в мою сторону с самого начала заседания (учитывая, что местоположение посла для подобных "гляделок" было крайне неудобным). Будь я более мелочной (и мелкой) особой, сочла бы её беспокойство забавным.

Другая северянка, Рас Анчи, дама почтеннного возраста, говорила за восточные земли и ближние острова. Впрочем, говорила она не так уж много, будучи в тех летах, что недалеки от могилы (а по слухам, слегка и не в себе), — но она, одна из немногих дворян, что толпились внизу, смотрела на меня прямым взглядом почти всё заседание. Наши люди были в родстве и блюли схожие обычаи, потому, в знак уважения, я ответила пристальным взглядом (кажется, ей понравилось). Она слабо кивнула, точнёхонько стоило Декарте отвернуться. С такой толпой зримых наблюдателей, пристально следящих за каждым моим шагом, я не смела вернуть кивок, но этот едва уловимый жест возбудил интерес.

Сессия завершилась со звонком распорядителя, прикрывшего на сегодня обсуждения. Я постаралась не выдать себя вздохом облегчения (четыре часа немого сидения были, по мне, перебором). Я уже начинала беспокойно ёрзать: мне срочно требовалось нанести пару визитов (в столовую и дамскую комнату). Тем не менее, пришлось последовать примеру Декарты и Скаймины — и встать лишь тогда, когда они сами соизволили подняться. Короче говоря, неспешный шаг, вежливое раскланивание по сторонам (и целая когорта прислужников, вьющаяся вокруг в подобии экскорта).

— Дядюшка, — сказала Скаймина, пока мы шли в направлении знакомой комнаты с мозаикой на полу, — возможно, кузина Йин предпочтёт осмотреться в Салоне? Прежде ей не приходилось сталкиваться ни с чем подобным.

Как же, уже бегу. После такого-то покровительственного тона?

— Нет, спасибо, — отказалась я, едва выдавливая улыбку. — Но я не отказалась бы поближе познакомиться со здешней дамской комнатой?

— Ох… прямо сюда, леди Йин, — тут же всполошился кто-то из служащих, шагнув в сторону и жестом предложив проследовать вперёд.

Я задержалась, замолкнув, — Декарта всё так же спокойно шёл впереди, будто наши с кузиной переговоры его ни в малейшей степени ни касались. Ну, что ж, пускай и так. Я отвесила поклон остановившейся вместе со мной Скаймине:

— Нет нужды меня дожидаться.

— Как пожелаешь, — пожала она плечами и, грациозно развернувшись, поторопилась нагнать деда.

Слуга провёл меня вниз, в город, длинным — и долгим — коридором (а может, мне лишь показалось, что долгим, — мочевой пузырь настойчиво требовал опорожниться). Наконец мы добрались до конца — двери с надписью на сенмитском "Приватно", читай, "для самых больших шишек во всём Салоне". Последнее, на что меня хватило, хлопнуть дверью (желательно — не с недостойной Арамери скоростью), вваливаясь в комнату (и кабинку).