Филип Фармер - Хэдон из Древнего Опара

В этот момент он ненавидел публику. Толпа представляла собой сборище потерявших свою индивидуальность людей, которые стали не более, чем хищниками. В действительности еще хуже, поскольку хищники действуют согласно природе, дарованной им Кхо, и убивая слабых и больных, совершают полезное деяние. Интересно, если бы он был в той толпе, отличался бы он от остальных?

Раздался звук стартовой трубы. Шум толпы стих. Хэдон согнул колени, захватил обеими руками конец каната и стал ждать. Вновь зазвучала труба, как это происходило много раз за минувшие две тысячи лет, потому что этот, смертельно опасный трюк, как и прыжки с высоты, был древним обычаем Тотема Рыбы-Орла. Хэдон оттолкнулся, держась за канат, подтянул ноги, хотя крокодилы и не могли достать его, и стал то сгибаться, то разгибаться. Затем добрался до конца дуги и вернулся обратно. Резко рванув всем телом, он снова вернулся в прежнее положение. Дважды юноша увеличивал амплитуду качания. На третий раз, почти достигнув вершины дуги, он наскоро помолился и отпустил канат. Он тут же взмыл по направлению к канату, находящемуся впереди, и упал, сомкнув пальцы на самом его дальнем канате. Смельчак висел, качаясь, в то время как крокодилы внизу ревели и пенили воду, извергая неистовое дыхание из своих легких и молотя по воде хвостами. Он находился вне пределов их досягаемости, но испытание еще не закончилось. Хэдону предстояло передвигаться по канату, держась за него руками, до тех пор, пока не доберется до платформы. Затем — ему ненавистна была сама мысль об этом — он должен будет взять балансировочный шест и пройти по канату до его противоположного конца.

Хэдон без труда добрался до платформы, несмотря на то, что ладони его были мокрые от пота. Едва он восстановил дыхание, служащий вручил ему шест; в третий раз раздался звук трубы. Хэдон шагнул на канат, натянутый не так туго, как хотелось бы, и медленно пошел, поднимая босые ноги и цепляясь ступнями за канат. Внизу крокодилы молотили воду.

Хэдон практиковался в ходьбе по канату с двух лет. Но присутствие крокодилов делало рискованный трюк еще более опасным. Если спортсмен потеряет равновесие и будет вынужден ухватиться за канат, он не выйдет из борьбы. Но придется возвратиться обратно на платформу и начать все сызнова.

Канат раскачивался, и Хэдон старался удержать равновесие таким образом, чтобы качание каната не увеличивалось. До него долетали слабые звуки приветствующей его публики и свистки тех, кто не болел за него, но громкий рев голодных хищников внизу разрывал уши. Он не смотрел на них. Он должен был сконцентрировать все свое внимание на том, чтобы перебраться через озеро.

Добравшись до другой платформы, Хэдон чуть не свалился в изнеможении. Неожиданно его затрясло и охватила слабость. Но все же ему удалось добраться до цели и не придется предпринимать еще одну попытку.

Хэдон спустился вниз и занял место среди других соревнующихся, которые сидели на скамейках у края озера. Дальше тянулась ограда из бронзовой проволоки, которая не давала возможности крокодилам выбраться на берег.

— Как это было? — спросил Таро.

— Неплохо, — ответил Хэдон, ненавидя себя за браваду. (Герой не может позволить себе признаться, что его внутренности вели себя подобно хищникам, когтями продирающим себе путь наружу сквозь живот.)

Третий выступавший потерял равновесие, ухватился за канат и на руках добрался до платформы. Вторая попытка: он сорвался, закричав, вода вокруг его тела сделалась мутной. Хэдона едва не стошнило, но потом по телу разлилась радость за себя.

Хевако пришлось делать две попытки, но все же он перебрался на другую сторону. Когда он спускался вниз, кожа на лице под бронзовым загаром казалась серой.

Человек, который выступал вслед за ним, не смог ухватиться за канат, когда отпустил тот, на котором раскачивался, и упал навстречу своей смерти.

К моменту, когда последний из соревнующихся спустился на землю, солнце на одну четверть повернуло к западу; десять участников соревнований достались на обед крокодилам.

Похороны, состоявшиеся на следующий день, были весьма оригинальны, ввиду отсутствия самих покойников. В могилы опустили каменные статуи, символизирующие смерть, с одинаковыми стилизованными лицами, засыпали изваяния землей и установили над ними монолиты. Хэдон наблюдал за тем, как плакали родственники, и думал, не случится ли так, что и его родителям доведется скорбеть по нему.

На следующий день юноши состязались в метании дротиков. У каждого был маленький круглый шит для предохранения, но запрещалось сделать хотя бы один шаг за маленькую круглую загородку. Каждому соревнующемуся дали по три дротика для метания, и участник состязания должен выдержать три броска в себя со стороны другого спортсмена с расстояния в сотню футов.

Двенадцать человек получили достаточно серьезные раны и выбыли из соревнований; двоих на следующий день похоронили; один человек опозорил себя тем, что выпрыгнул из круга. Он повесился той же ночью и таким образом избежал участи быть похороненным в могиле трусов.

Следующие три дня Игр посвящались соревнованиям по определению самого искусного в метании из пращи. В первый день Хэдон оказался в стартовой группе вышедших на поле участников. Их было десять, на каждом лишь набедренная повязка и кожаный ремень. К ремню прикреплен кинжал с ножнами и кожаный мешок. В мешке три биконических, отлитых из свинца метательных снаряда. В руке каждого юноши праща, изготовленная из мягкой кожи карликовой антилопы. Юноши строем проследовали в центр поля и остановились при звуке трубы. Публика смолкла. Затрубила еще одна труба. Огромная дверь в стене, лицом к которой они стояли, стала поворачиваться, открываясь. Вскоре показались тридцать горилл, которые моргали злобными глазами при свете солнечных лучей и рычали.

Толпа начала вопить и криками подбадривать соревнующихся. Десять юношей выстроились в одну линию лицом к гориллам. Хэдон оказался крайним слева. Труба заиграла в третий раз. Каждый юноша привязал конец ремешка пращи к одному из четырех пальцев бросковой руки. Другой конец ремешка, завязанный узлом, пристроился затем между большим и указательным пальцем той же руки. Свободной рукой юноши вынули из мешка снаряды, весом три с половиной унции каждый. Они положили их в подкладку, образующую карман на конце двух ремней.

Тем временем гориллы нервно бегали взад-вперед на четырех лапах или вставали и хлопали себя по грудной клетке голыми ладонями. Несмотря на то, что животные имели устрашающий вид, от природы гориллы были боязливы. Но в последние тридцать дней тренеры пытались надрессировать их нападать на людей. Тренеры забрасывали животных камнями, тыкали острыми палками до тех пор, пока не приводили горилл в состояние ярости. В конце концов, гориллы приучились вымещать злобу на манекенах в одеждах, пропитанных человечьими запахами. В последние двенадцать дней животные научились раздирать их на части, и не вызывало сомнения, что делали они это с огромным удовольствием. Ожидалось, что теперь гориллы станут нападать на соревнующихся. Этому способствовало то, что находящиеся на стене в безопасности дрессировщики бросали в них камни и палки с заостренными концами. Тем не менее, в какой-то момент показалось, что человекообразные гиганты почувствовали лишь растерянность и страх.