Роберт Сильверберг - Хроника Маджипуры. Валентайн Понтифик

Нисмайл утратил счет времени. Четыре, пять, возможно, шесть недель миновало — он не мог бы сказать точнее — прежде, чем увидел первого метаморфа.

Встреча произошла на болотистой лужайке в двух милях вверх по речке от его хижины. Нисмайл бродил, собирая сочные алые луковицы земляных лилий, которые, как он недавно узнал, если их размять и запечь, очень вкусны. Росли они глубоко, и он выкапывал их руками, извозившись в земле до плеч. Он поднял грязнее лицо, вытаскивая пригоршню луковиц, и ярдах в десяти заметил спокойно наблюдавшую за ним фигуру.

Он никогда не видел метаморфов. Уроженцы Маджипуры были навечно изгнаны из столичного континента Альханроеля, где провел свои детские годы Нисмайл. Но он представлял, как они выглядели, и узнал это высокое, хрупкое, желтокожее существо, остролицее, с косящими внутрь глазами, еле заметным носом и волокнистыми, резинистыми волосами бледно-зеленого оттенка. На метаморфе был лишь кожаный пояс с коротким кинжалом у бедра. Метаморф стоял, балансируя на длинной ноге, обернув вокруг нее другую. Он выглядел зловещим и мягким одновременно, угрожающим и смешным. Подумав, Нисмайл решил не тревожиться.

— Привет,— сказал он непринужденно.— А я луковицы собираю.

Метаморф не ответил.

— Я Терион Нисмайл, был художником в Замке Горы. У меня тут хижина вниз по реке.

Так же молча метаморф продолжал смотреть. На его лице промелькнуло странное выражение. Затем он повернулся и скользнул в джунгли, почти мгновенно растворившись среди листвы.

Пожав плечами, Нисмайл продолжал выкапывать луковицы.

Через неделю-две он встретил второго метаморфа (или, возможно, того же самого), на этот раз, когда сдирал кору с лианы, делая канат для ловушки на билантона. Метаморф безмолвно возник перед Нисмайлом, как призрак, и принялся созерцать его в том же одноногом положении, что и в прошлый раз. Нисмайл опять попытался вовлечь его в разговор, но, как и тогда, ничего не вышло, и загадочное существо вновь стало исчезать в лесу, действительно подобно призраку.

— Подожди — позвал Нисмайл,— я хочу поговорить с тобой, я…— Но он уже остался один.

Несколько дней спустя, собирая дрова для костра, художник снова почувствовал, что его пристально разглядывают. Он сразу заговорил:

— Я поймал билантона и испек. Мяса больше, чем мне нужно. Может, разделишь со мной обед?

Метаморф улыбнулся, вернее на лице его мелькнуло подобие улыбки, хотя это могло быть и что-то другое — и, словно отвечая, вдруг превратился в зеркальное отражение самого Нисмайла, коренастого и мускулистого, с черными проницательными глазами и темными волосами до плеч. Нисмайл заморгал, задрожав, потом, опознав себя, улыбнулся и решил принять это как некую ферму разговора:

— Поразительно! Ни разу еще не видел. Идем, часа через полтора мясо будет готово, а мы пока поболтаем. Ты понимаешь наш язык? Или нет? — было очень необычно разговаривать со своим двойником.— Скажи что-нибудь! Тут есть неподалеку ваше поселение? Пуиривар,— поправился он, вспомнив, как сами метаморфы называют себя,— ваш поселок где-то здесь, в джунглях? — повторил Нисмайл, жестикулируя.— Пойдем к хижине, посидим у костра. У тебя нет вина? Единственное, чего мне недостает, так это доброго крепкого вина вроде того, что делают в Майдемаре. Ну, скажи же хоть что-нибудь! — Но метаморф ответил лишь гримасой (возможно, означавшей усмешку), исказившей второе лицо Нисмайла, после чего Меняющий Форму мгновенно вернулся в свой естественный облик и неторопливой плывущей походкой удалился.

Нисмайл надеялся, что он возвратится с фляжкой вина, но в тот день больше его не видел. Любопытные существа, размышлял художник. Возможно, их рассердило, что он поставил хижину на чужой территории; или держат под надзором из боязни, что он является авангардом человеческих переселенцев? Странно, но он совсем за себя не боялся, хотя в большинстве своем метаморфы были недоброжелательными, чужими и чуждыми. Многочисленные истории рассказывали об их набегах на приграничные поселения людей, о том, что народ Меняющих Форму навсегда затаил ненависть к тем, кто захватил их мир, лишил законных прав на планету и загнал в джунгли, Но Нисмайл знал себя как человека доброй воли, никогда не причинявшего вреда другим, желающего, чтобы его оставили в покое и позволили жить своей жизнью. И он воображал, будто какие-то неуловимые чувства дадут понять метаморфам, что он им не враг. Хотел стать другом. Он истосковался по приятельской беседе после столь долгого одиночества, хотел поделиться своими мыслями с этим необычным народом, мог бы даже написать кого-нибудь из них. Подумал о возвращении к искусству и испытал необычайный душевный подъем. Несомненно, он отличался сейчас от того несчастного человека, каким был в Замке Горы, и отличие это само по себе должно было сказаться на его творчестве. В течение последующих нескольких дней Нисмайл репетировал речь, которую придумал, чтобы завоевать доверие метаморфов. Со временем, рассуждал он, они могли стать друзьями, беседовать…

Но шли дни, а он не видел ни одного метаморфа. Бродил по лесу и не встречал никого. Решил, что слишком торопил события и вспугнул их. Это его расстроило.

Однажды в сырой и теплый день через несколько недель после того, как он в последний раз видел метаморфа, художник купался в холодной к глубокой запруде, образованной валунами в полумиле ниже хижины, когда заметил бледную стройную фигуру, быстро пробирающуюся сквозь густую заросль синелистого кустарника на берегу. Он выскочил из воды.

— Подожди! — закричал.— Пожалуйста… не бойся!.. не уходи!..

Фигура исчезла, но Нисмайл, бешено продираясь сквозь подлесок, снова увидел ее через несколько минут совершенно случайно у гигантского дерева с красной корой.

Пораженный, Нисмайл замер — это был человек, женщина.

Стройная, юная и нагая. С густыми каштановыми волосами, узенькими плечами, небольшой высокой грудью, яркими глазами, она, казалось, совершенно не боялась его, лесовика, который слишком очевидно наслаждался нежданной радостью встречи. Пока он собирался с мыслями, она неторопливо оглядела его и сказала со смехом:

— Какой исцарапанный! Разве ты не умеешь бегать по лесу?

— Я не хотел, чтоб ты ушла.

— Ну, далеко я бы не ушла… Знаешь, я долго за тобой следила, пока ты меня заметил. Ты из хижины, правильно?

— Да-а, а ты? Где ты живёшь?

— Здесь и там, повсюду,— прозвучал мелодичный ответ.

Он смотрел на нее в изумлении. Красота ее восхищала, бесстыдство потрясало. Ему подумалось, что она вполне может оказаться галлюцинацией. Откуда взялась? Что делает обнаженная девушка одна в этих дебрях?