Норман Сеймон - Предтеча

- Просто! - вдруг попросил его один из товарищей. - Пусть-ка расскажет, что случилось во время сражения! Откуда Смерть пришла - интересно же ведь!

- Сказано: не был он в битве, а то бы не скакал здесь!

- Все равно, может знает что-то!

- Да! - закричал Альхейм, пятясь вокруг костра. - Я знаю!

- Ну, скажи тогда, - смилостивился Глоб и опустил оружие.

- Это… Это волшебство! - задыхаясь, выдавил из себя Альхейм первое, что пришло в голову.

Враги переглянулись. Глоб недоверчиво покачал головой.

- Ты хочешь сказать, сопляк, что в вашем войске были колдуны?

- Да.

- Ерунда! Ни один смертоносец не потерпит возле себя этого отродья!

- Их захватили случайно, во время марша, и не успели казнить. А я был рядом, когда их везли в лагерь, - самозабвенно лгал Альхейм. - Четверо. Один высоченный, как дерево, другой очень толстый и лысый, третий сморщенный старичок, самый главный у них, а четвертая женщина. Очень красивая, у нее были длинные рыжие волосы, длинная шея, больший глаза…

- Да плевать мне, какие у нее глаза! - не вытерпел Глоб. - При чем здесь колдуны?

- Так я же и рассказываю! - Альхейм сделал паузу, укоризненно глядя на противника, вытер пот. - Там в седле баклажка есть с водой, я возьму, ладно?

- Расскажи, потом возьмешь! - потребовал тот, что прежде целился в гвардейца из лука. - Не тяни осу за жало!

- Ну, значит… На чем я остановился? Ах, да, женщина. Из-за нее и вышла вся неприятность. Когда ее схватили, то один из десятников наших, гвардеец, его звали Толк, решил над ней надругаться. А дело в том, что у этого Толка вся семья сгорела во время пожара, что два года назад в городе колдуны учинили, понимаете? А колдунья говорит: если ты ко мне прикоснешься, я прокляну тебя и всю твою семью. Толк захохотал… - Альхейм набрал побольше воздуха и засмеялся басом, изображая десятника Толка, действительно существовавшего до вчерашнего дня. - Ха-ха! Ты, сука, опоздала проклинать мою семью! Никого у меня больше нет, а я и так проклят! Тогда колдунья, как раз когда он срывал с нее одежду… - Чважи не появлялся, гвардеец решил, что слишком торопится рассказать историю. - На ней был длинный черный плащ из паутины, с чернильной ягодой такой цвет делают, а по краям - отделан кусками крыльев стрекозы. Когда она ходила, то постоянно позвякивала. Кстати, так их и поймали: восьмилапые прошли мимо, потому что колдуны спрятались за своим волшебством, а люди услышали, как что-то звенит в кустах. Но после Гнева там никого не должно было остаться, понимаете?

- Начинаю понимать, - мрачно сказал Глоб и поднял меч. Не таким уж он оказался дураком. - Иди-ка сюда, я тебя зарежу. Разве мама не учила тебя, что все колдуны - обманщики и фокусники, от восьмилапых они прятаться не умеют.

- Пусть дорасскажет! - попросил самый молодой.

- Ты что, сказок в детстве не наслушался?

- Все равно… Сам же говоришь: нам теперь все едино. Так что же Толк, отымел эту бабенку? Она красивая была, да?

- Говорю же: глаза, шея, грудь большая, - воспрял Альхейм. - Я никогда никого краше не видел! А под плащом у нее ничего не было, только на ногах сапоги, выше колена. А на шее висел амулет, и на той же цепочке ножны для кинжала. И вот Толк схватил ее и бросил прямо на дорогу, и сорвал с нее плащ. Тогда колдунья сказала: раз у тебя нет семьи, я проклинаю твой десяток! Все вы умрете страшной смертью! Тогда толстый лысый колдун добавил: а я присоединяю свое волшебство и проклинаю всю вашу сотню! Потом заговорил высокий: и я присоединяю всю свою силу и злобу, да будет проклята вся Гвардия! Наконец, вперед выступил старичок, топнул ногой и закричал… - Альхейм несколько раз вздохнул и действительно заорал со всей мочи: - А я проклинаю все ваше войско и вашего Повелителя!!! Проклинаю!!! Вы все умрете!!! Страшной!!! Смертью!!!

- Ори, ори, может он тебя и услышит, - покивал Глоб.

Его товарищи опомнились, сбились в кучу, выставив вперед оружие, стали вглядываться в окружающие их холмы.

- Да не пугайтесь так, Матва верно сказал: все умрем. Пусть приходит и сразится со мной… Хочешь, я сам позову твоего восьмилапого? - Глоб закричал еще громче: - Эй!!! Раскоряка!!! Иди ко мне, я выпущу твои кишки и забью их между клыков твоего гнусного Повелителя!!!

- Замолчи! - Альхейм прыгнул вперед, собираясь заколоть Глоба, но тот оказался проворнее и успел уклониться, получив лишь царапину.

- Ах ты, гаденыш! - удивленно воскликнул он, и это оказались последние его слова.

Чважи налетел на врагов ураганом. Одним ударом вытянутой во всю длину лапы он снес голову лучнику, разодрал гортань стоявшему рядом, а сам уже очутился возле Глоба, подмял его под себя и укусил прямо в лицо. Последний из противников побежал было к кустам, на бегу снимая с плеча лук, но смертоносец оказался куда проворнее.

- Где же ты был? - устало опустился на землю Альхейм, глядя на подергивающиеся в конвульсии ноги Глоба. - Здесь еще один, он пошел вниз по течению.

"Я убил его сразу, и даже успел немного поесть. Должен признать, что свежая человечина вкуснее мух. Мне доставило удовольствие зрелище."

- Зрелище?! Я чуть не погиб!

"Ты воин, гвардеец. Ты должен был быть давно готов к гибели в бою. Кроме того, вчера ты просто рвался в сражение и горевал, что не успеваешь. Сегодня ты получил то, что хотел, разве не так?"

Прежде чем ответить, Альхейм доковылял до седла и отыскал баклажку, жадно напился теплой воды. В голове у него в самом деле не было мыслей, восьмилапый сразил своей логикой.

- Скажи, ты, может быть, хотел, чтобы меня убили? - наконец поинтересовался гвардеец.

"Не знаю," - откровенно признался смертоносец. - "Мне отвратительна трусость, а ты очень боялся. Мне отвратительна человеческая ложь, и ты лгал. Пожалуй, я не стал бы их останавливать. Но ты заступился за честь своего Повелителя… Мы все еще в одном строю, Альхейм. Но если однажды это станет не так, я убью тебя сам. Следи за своими мыслями."

- Я стараюсь, - покивал гвардеец, внимательно глядя на паука.

Если Чважи решит его убить, то убьет немедленно. Как странно: смертоносец стал угрозой, смертоносец из его города. Тот, на кого привык полагаться больше, чем на себя… Как странно.

- Поможешь мне с седлом?

Не отвечая, Чважи подцепил когтем тяжелую кожу, забросил себе на спину.

"Но сначала я еще поем. Мне нравится свежая красная кровь."

Альхейм возился с пряжками, ныряя под брюхо смертоносца. Он старался не смотреть, как тот всасывает размягченную до состояния кашицы плоть. На Дворцовой площади время от времени происходили казни, иногда человек был жив два-три дня, кричал ночами, но это не было так противно. Хлюпающие звуки. Отвратительные хлюпающие звуки.