Патриция Бриггз - Власть холодного железа
— Как я уже говорила, он позвонил мне вчера и попросил помочь, потому что кто-то убивает иных в резервации. Зи думал, что мое чутье поможет найти убийцу. Я поняла, что это у него последнее, самое крайнее средство. Когда мы подъехали к резервации, у ворот дежурил О'Доннелл. Когда мы проезжали, он записал мое имя, это должно быть в записях. Думаю, если полиция догадается туда заглянуть, она найдет мое имя. Зи показал мне все места убийств, и я обнаружила, что единственным человеком, побывавшим во всех домах, был О'Доннелл.
Она делала заметки, пользуясь стенографией, но остановилась, положила карандаш и нахмурилась.
— О'Доннелл присутствовал на всех местах убийств, и вы утверждаете это, опираясь на обоняние?
Я подняла брови.
— У койотов очень острое обоняние, мисс Райан. Я прекрасно запоминаю запахи. Запах О'Доннелла я уловила, когда мы проезжали в резервацию, — и этот запах был во всех домах жертв, где я побывала.
Она смотрела на меня — но ведь она не вервольф, который может порвать мне горло за вызывающий взгляд, поэтому я не отвела глаз.
Первой опустила глаза она, будто бы сверяясь со своими заметками. Люди — обычные люди — очень плохо понимают язык тела. Может, она даже не заметила, что проиграла соревнование в доминировании, но ее подсознание об этом не забудет.
— Я поняла, что О'Доннелл состоял в штате БДМН охранником, — сказала она, переворачивая несколько страниц. — Может, он приходил расследовать убийства?
— БДМН понятия не имеет об этих убийствах, — ответила я. — Малый народ сам решает свои дела. Если бы они обратились за помощью к федералам, я уверена, этим занялось бы ФБР, а не БДМН. А О'Доннелл был охранником, а не следователем. Мне сказали, что у О'Доннелла не было никаких причин оказаться в доме у каждой из жертв, и я этому верю.
Она снова начала делать заметки. Я раньше никогда не видела, как пользуются стенографией.
— Итак, вы сказали мистеру Адельбертсмайтеру, что О'Доннелл убийца.
— Я сказала, что О'Доннелл единственный человек, чей запах я обнаружила во всех домах.
— Сколько мест вы посетили?
— Четыре.
Я решила не говорить ей, что есть и другие. Не хотела объяснять, почему не обошла все места убийств. Если Зи и со мной не хотел обсуждать мое посещение Волшебной страны, тем более он не захотел бы, чтобы я говорила об этом с адвокатом.
Она снова помолчала.
— В резервации убили четверых, а иные не обратились за помощью?
Я улыбнулась уголками губ.
— Малый народ не любит привлекать к себе внимание. Это может быть опасно для всех. Иные понимают также, что думают о них обычные люди, в том числе федералы. «Хороший иной — мертвый иной» — вот самое распространенное мнение консервативно настроенных работников национальной гвардии, ФБР, БДМН и любого другого правительственного агентства.
— У вас неприятности с федеральным правительством? — спросила она.
— Насколько мне известно, ни у кого нет предубеждений против механика-полукровки, наполовину индианки, — ответила я, отвечая откровенностью на откровенность, — так почему у меня должны быть неприятности? Но я прекрасно понимаю, почему иные не стремятся обратиться к правительству с просьбой о расследовании убийства: в прошлом их отношения были далеко не безупречны. — Я пожала плечами. — Может, если бы иные быстро поняли, что убийца не из их числа, они поступили бы по-другому, не знаю.
Она снова просмотрела свои записи.
— Итак, вы сказали Зи, что О'Доннелл убийца?
Я кивнула.
— Потом взяла грузовичок Зи и поехала домой. Когда мы расстались — было раннее утро, примерно четыре часа. Как я поняла, он собирался пойти к О'Доннеллу и поговорить с ним.
Я пожала плечами, посмотрела на Кайла и попробовала решить, насколько можно доверять его суждениям. Только правду, гм? Я вздохнула.
— Так он сказал, но я совершенно уверена, что, если бы у О'Доннелла не нашлось хорошего объяснения, до утра он бы не дожил.
Ее карандаш со стуком упал на стол.
— Вы хотите сказать, что Зи отправился к О'Доннеллу, чтобы убить его?
Я перевела дыхание.
— Вам этого не понять. На самом деле люди совершенно не знают малый народ. Помещать иного в тюрьму… непрактично. Прежде всего, это невероятно трудно. Удержать в заключении обычного человека трудно. Удержать иного, если он не захочет остаться, почти невозможно. А пожизненное заключение вообще очень невыгодно, если вспомнить, что иные живут сотни лет. — Или даже гораздо больше, но публике об этом знать не обязательно. — Если его отпустить, он вряд ли успокоится, объявив, что справедливость восторжествовала. Малый народ мстителен. Если вы помещаете иного под арест — неважно, по какой причине, — вам лучше умереть до того, как он выйдет на свободу, или вы пожалеете, что не умерли. Человеческое правосудие просто не готово иметь дело с малым народом, поэтому он сам о себе заботится. Иного, совершившего серьезное преступление, например убийство, просто казнят на месте.
Вервольфы поступают так же.
Она ущипнула себя за переносицу, как будто у нее заболела голова.
— О'Доннелл не был иным. Он был человеком.
Я хотела объяснить ей, что люди, привыкшие к своему правосудию, не будут так стараться, если преступник человек, но решила, что это бесполезно.
— Остается фактом, что Зи не убивал О'Доннелла. Кто-то побывал в доме охранника до Зи.
Ее бесстрастное лицо не говорило о том, что она мне верит, поэтому я спросила:
— Вы знаете историю Томаса Рифмача?
— Честного Томаса? Это сказка, — ответила она. — Прототип ирвинговского «Рипа ван Винкля»[23].
— Гм, — сказала я. — На самом деле я считаю, что это в основном подлинная история. Во всяком случае, Томас — реальная историческая личность, известный поэт тринадцатого века. Он утверждал, что королева фей семь лет продержала его у себя, потом позволила вернуться. То ли он попросил королеву дать ему знак, который мог бы показать родичам, чтобы они ему поверили, то ли просто украл у нее поцелуй. Какова бы ни была причина, свой дар Томас получил, но, как и большая часть даров малого народа, тот оказался скорее проклятием, чем благословением. Королева отняла у Рифмача способность лгать. Для дипломата, любовника или дельца это жестокий дар, но малый народ часто бывает жесток.
— Что вы хотите сказать?
Говорила она недовольно. Думаю, ей не нравится считать волшебные сказки правдивыми. Это распространенное отношение.
В малый народ люди могут поверить, но сказки есть сказки. В них верят только дети.
Сами иные всячески поддерживают такое отношение. Ведь в большинстве сказок малый народ не выглядит дружелюбным. Возьмите, например, сказку «Гензель и Гретель». Зи как-то сказал мне, что в резервации немало иных, которые, если бы им разрешили любимую диету, с удовольствием ели бы людей, особенно детей.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});