Александр Кондратьев - На берегах Ярыни

Как известно, всякая нежить может быть видима только тому из простых смертных, кому она сама захочет себя показать. Исключение составляют люди, от природы располагающие способностью видеть явления потустороннего мира, или ведуны, приобретающие эту способность долгими упражнениями и страшными обетами.

Поэтому Аниска, не слишком еще искусившаяся в бесовской науке, хотя и проходила в лесу совсем близко от русалок и древяниц, но те, не чувствуя расположения к ведьме, не пожелали ей показаться.

Дойдя до Круглой Поляны, она выбрала равное место среди зарослей папоротника, вынула из взятого с собою мешка острый нож, очертила им круг и села, в ожидании, посередине…

Праскуха шла медленнее, прислушиваясь и приглядываясь по сторонам. Несколько раз ей казалось, что деревья шепчут ей вслед: "Глянь-ка на старуху. Вот если бы ее да в корнях нам закопать!"

— Из вас только спервоначала досок мне натесать! — огрызнулась знахарка и поплелась дальше. Кто-то вроде оборотня или лесной безыменной души, клубком, наподобие ежа, подкатился ей под ноги. Но Праскуха успела ударить наотмашь этот клубок клюкою своею, быстро перехваченной в левую руку.

— Аминь, рассыпаться! — гневно прошептала она, и клубок пропал, словно провалился сквозь землю.

Праскуха пошла дальше, недалеко от опушки, покачивая головою и сама с собой разговаривая:

— Плакун-трава у меня есть; еще с вечера на лугу выкопала. С нею можно и всякую другую рвать. Царь-траву тоже выкопала… Жаль только, что росток больно мал! Все же с ней не страшно никакое наваждение бесовское… Сон-травы нарвала. До сих пор пальцы от нее слипаются. Теперь бы одоленя беленьких цветочков да прострел-травы набрать, да за ними на болото надо идти… Не по пути будет… Разве после полуночи, как на папоротку посмотрю, туда пройти?.. Далеконько оно… А чего еще не хватает?.. Череда с шалфеем есть; купыря на берегу накопала. Излюдин-траву на обратном пути захватить надо будет; любисток тоже, как домой пойду, нарву. Да и сорочьего мыла не забыть бы: очень уж его часто девки от морщин да веснушек требуют…

Рассуждая таким образом, Праскуха незаметно втянулась в лес и еле заметной тропинкой пошла потихоньку по направлению к Круглой Поляне…

Сеня Волошкевич пришел туда значительно раньше. Он вышел с края, противоположного тому, где, очертившись ножом, притаилась Аниска, выбрал себе местечко в ветвях старого дуба и стал ждать.

Легкий ночной туман стоял над поляной. Лунный свет, пронзая этот туман, давал иногда парню рассмотреть в нем порой чье-то округлое бедро, порой — бледно-прозрачную руку, а то и серебристо-млечную грудь не зримой полностью красавицы…

Это, конечно, было любопытно, но не то, что мечтал Сеня увидеть… Но вот прокричал далеко, в деревне, петух. Было около полуночи. Из чащи леса вылетел на поляну подобный светящемуся мотыльку огонек и стал, то подымаясь, то опускаясь, порхать над кустами.

Этот порхавший над папоротниками синеватый огонь увидела издали и Аниска. Она страстно желала, чтобы огненный мотылек подлетел к ней поближе, но тот, как нарочно, кружился у противоположного края поляны, вылезти же из круга и бежать туда чародейка не решалась.

Сене показалось, что не то в нем самом, не то где-то совсем близко серебряным смехом зазвенели молодые девичьи голоса. Тут и там захлопали чьи-то ладони (рукоплескания эти сидевшая на другом конце поляны Аниска приняла было за хлопанье крыльев кем-то разбуженной птицы). Но затем началось более страшное. Кто-то несказанно громко загукал и закричал. Сильный порыв ветра промчался внезапно над лесом, закачал бурно вершинами и быстро сдул с поляны колыхавшийся над нею туман. Опять послышался чей-то переливчатый смех, испуганный визг, и все смолкло. Шум ветра, хлопанье и треск сучьев промчались мимо и замерли вдалеке. Это был Леший, который напал на русалок и побежал за нами вдогонку.

Сеня, хотя и не видел его, дрожал от страха всем телом. Аниска же, хотя тоже испугалась, но, заметив пролетавшего там же огромного филина, решила, что птица эта — главная причина шума и треска.

Огонек, порхавший над поляной, затрепетал вдруг и скрылся, словно его кто внезапно схватил незримою темною лапой. Лишь две-три крохотных искорки, слабо мигая синим огнем, упали в кустах неподалеку от Сени. Последний кинулся к ним и успел схватить одну левой рукою, но на пальце его оказалась, вместо искры, студенистая, мокрая капелька, которую он брезгливо отер о траву.

Поднимаясь на ноги, Сеня почувствовал, что у него сильно кружится голова. Звезды на небе словно заколыхались, а деревья стали принимать угрожающе нахмуренный вид. Желая отогнать наваждение, Сеня бессознательно привычным движеньем рук протер оба глаза. В этот же миг земля под ним стала казаться странно прозрачной. Он разглядел, как переплетались в ней, борясь, словно змеи, толстые и тонкое корни деревьев; среди этих корней виднелись глубоко в песке почта уже истлевшие кости животных. Еще глубже среди слоев мела и глины просачивались струйки воды… Сеня оглянулся по сторонам.

В ветвях соседнего, важно надувшегося, граба мелькнуло испуганно бледное лицо древяницы, из-за молодого дуба показалось серебристо-млечное тело русалки. Увенчанное купавками лицо последней показалось отроку странно знакомым. Он сделал шаг по направлению к ней.

Русалка не исчезала и с грустной улыбкой смотрела на Сеню, словно желая его о чем-то спросить.

Сеня не хотел сперва верить, что он видит не обыкновенное живое человеческое тело какой-либо сельской красавицы, но самую настоящую нежить.

— Кто ты? — дрогнувшим, прерывающимся спросил Сеня.

— Да я, — был тихий, на лепет листьев похожий ответ.

— Да кто ты такая?

— Да я же — Горпина.

— Горпина?! Та самая, которая утопилась в Ярыни?

— Ну да! — ласковым шелестящим шепотом отвечал призрак ставшей русалкою девушки.

— Чего ж тебе от меня надо? Если ты меня щекотать хочешь, то лучше не подходи! Видишь, палка какая у меня?! Я ведь сильный и так ответить могу, что своих потом не узнаешь… Так что ты меня лучше не трогай! — предупреждал юноша.

— Зачем мне вас трогать, Сеничка?.. Я и подходить-то к вам близко не смею, потому что не одетая я. Да и зла я ни к кому не имею… Я — несчастная, — грустно говорила утопленница.

— А что же ты здесь в лесу делаешь?

— А слоняюсь туда-сюда. Потому — нет покоя моей душе с тех пор, как я в воду попала. Жду, чтобы повстречался добрый человек, который бы за меня помолился…

— Это можно. И сам помолюсь, и в поминальную книжку отцу Николаю впишу. Он и знать не будет, кто вписал и кого поминает…