Диана Удовиченко - Семь цитаделей

- Господа, сегодня у нас особый гость! - воскликнул князь Пшесинский, - Позвольте представить: пан Макс из рода Зеленых!

Со всех сторон раздались приветственные возгласы, мужчины подняли свои бокалы и рюмки, провозглашая тосты в честь Макса. Тот, решив, что ему нужна трезвая голова, выбрал самое легкое вино и поднял свой бокал, показывая, что пьет за здоровье всех присутствующих. Потом к нему потянулись с приветствиями кавалеры, многие из которых принимали участие в осаде Лиллигейта, и пришлось выпить с каждым из них. Все эти люди находились тогда в отряде графа Пржевецкого, и каждый из них пошел в бой добровольно, следуя лишь зову сердца и своим представлениям о чести лонийского дворянина. Макс был безмерно благодарен им, и сердечно отвечал на все их тосты и вопросы. На некоторое время о Ромке все забыли, и тот принялся увлеченно набивать рот копченым окороком, красной и черной икрой, солеными рыжиками, и прочими вкусностями, запивая все это игристым вином. Но продолжалось такая идиллия недолго, князь Павел, обратив на мальчишку взор, полный несвойственного ему аристократического ледяного пренебрежения, официальным тоном вопросил:

- Позвольте узнать, пан Макс, кто этот юноша? Если слуга, то давайте отправим его на кухню. Там его накормят. Вы уж простите великодушно, но, при всем моем уважении к вам, ему здесь не место.

"О, черт! Есть же еще и обратная сторона родового дара Желтых!" - подумал Макс. Как он мог забыть о том, что неотразимо привлекательный для женщин Эдик вызывал у мужчин столь же жгучую, неосознанную ненависть! Вполне естественно, что такие же чувства люди сейчас испытывают и к его наследнику. Макс счел за благо прояснить ситуацию и обратился к князю:

- Простите меня, пан Павел, я совсем забыл вам представить моего спутника. Это пан Роман, сын пана Эдуарда, который погиб в Лиллигейте, в той же битве, что и ваш кузен, граф Штефан.

- Вот как! - сквозь зубы процедил князь, удивленно приподнимая брови.

Макс очень надеялся, что хорошее воспитание и гостеприимство, бывшее у каждого лонийца в крови, не позволят князю выставить вон ни в чем не повинного ребенка. Действительно, князь Павел быстро взял себя в руки.

- Добро пожаловать, пан Роман, - предельно вежливо произнес он.

Ромка, с усилием проглатывая то, чем успел набить рот, кивнул, не понимая, почему вдруг стал вызывать в людях такую бурю эмоций.

- А что, пан Макс, танцевать сегодня будешь? - спросил князь Павел, видимо, сочтя, что долг радушного хозяина по отношению к Ромке он уже выполнил.

- Нет, князь, в другой раз, - ответил Макс. - Вообще-то, я к вам за помощью.

- Все, что в моих силах, - воскликнул тот.

- Ничего серьезного, просто наследник пана Эдуарда должен вступить в свои права, а я, признаться, не имею понятия о том, где находится его дом.

- Какие, право, пустяки! - воскликнул князь, - Пошлю с вами своего слугу, он покажет. Это совсем недалеко. Вы верхом?

- Нет, я только прибыл, и скоро ухожу обратно. Пока обхожусь без коня.

Несмотря на попытки Макса отказаться, князь настоял на том, чтобы отправить их в карете. Последовало бурное прощание, затянувшееся еще на час, поскольку никто не хотел отпускать героя Лиллигейтской битвы, не выпив с ним. Наконец, Макс, слегка пошатываясь от выпитого и съеденного, вместе с Ромкой уселся в карету, дверцы которой украшал родовой герб князей Пшесинских: волк на червленом поле.

Карета, запряженная четверкой вороных, быстро летела по ночному Старограду, Ромка с любопытством смотрел в окошко, а Макс, откинувшись назад, предавался процессу пищеварения. Вскоре карета остановилась перед высоким домом, не уступавшим по величине и роскоши отделки дому князя Пшесинского. Лакей соскочил с запяток и распахнул перед Максом дверцу:

- Прибыли, панове, вот он, дом пана Эдуарда.

- Это дом моего отца? - с благоговейным трепетом прошептал Ромка.

- По-видимому, да, - ответил Макс, и сам удивленный великолепием здания.

Ни один из Носителей не был нищим во Второй грани: у Миланы, Виктории, Ани и самого Макса с мамой были очень хорошие, просторные дома. Жилище Сергея Ивановича было, пожалуй, даже получше. А самым богатым Макс считал род Гольдштейнов, которые держали здесь торговлю тканями. Но у Эдика дома ему побывать не пришлось, и теперь Макс изумлено обозревал особняк, более похожий на дворец.

- Мы туда пойдем прямо сейчас? - робко поинтересовался Ромка.

- Конечно!

Макс отпустил карету и, пройдя в незапертые ворота, взошел на высокое крыльцо и постучал висящим около двери деревянным молотком по укрепленной здесь же медной пластине. Спустя минуту дверь отворилась, и на пороге воздвиглась монументальная дама лет тридцати, укутанная в необъятный халат. В волосах дамы торчали папильотки. Она осуждающе посмотрела на поздних визитеров и басом спросила:

- Что вам угодно?

При этом в ее голосе звучало сдержанное неудовольствие, сомнение в благонадежности гостей и скрытое предупреждение о том, что в случае чего дама сумеет за себя постоять. Ромка, прятавшийся за спиной Макса, при звуках этого голоса сник, видимо, не надеясь, что их пропустят в дом. Макс же смело кинулся в атаку:

- Это родовой дом Желтых?

- Да, - настороженно протянула женщина, - Но хозяина нет, он погиб четыре года назад…

Теперь в голосе прорезалась глубокая печаль о безвременно ушедшем и, конечно же, обожаемом хозяине.

- В таком случае, позвольте представить: наследник рода Желтых - Роман Эдуардович!

Макс торжественно вытянул из-за спины смущенного мальчишку и поставил его перед очами онемевшей от неожиданности женщины. Сначала ее взгляд выразил полное недоверие, затем, спустя минуту, которую она посвятила разглядыванию паренька, выражение глаз изменилось. Макс понял, что дар начал действовать. Ромка задрал голову, заглянул в лицо великанши и робко улыбнулся.

- Господи, радость-то какая! Сынок незабвенного Эдуарда Альбертовича! Входите, входите, что ж вы на пороге-то!

Она втянула Ромку в дом и сжала его в объятиях. Макса она, видимо, пригласить забыла, поэтому он вошел сам. Женщина, опомнившись, завопила на весь дом:

- Сюда, все сюда! Хозяин пришел!

С лестниц начали скатываться заспанные, наспех одетые горничные, прибежали две поварихи, которых Макс узнал по характерной полноте. Как он и предполагал, весь штат прислуги в доме Эдика был исключительно женский. Сейчас женщины собрались вокруг Ромки и дружно кудахтали, восхищаясь его сходством с покойным хозяином. Немного подождав, Макс, которому начала надоедать эта идиллия, громко проговорил, обращаясь к встретившей их даме: