Кэтрин Фишер - Оракул

Мирани отвела глаза.

У дверей, снаружи, прислонившись к косяку, стоял Аргелин. На его губах играла кривая улыбка; языки пламени покрывали его смуглую кожу трепещущим узором. Он смотрел на Мирани; она, вспыхнув жаром под красивым металлическим лицом, прикрывавшим ее собственное, бледное и измученное, поспешно отвернулась.

— Да пребудет он вовеки, — тихо пробормотали Девятеро.

Гермия разорвала круг и обычным голосом произнесла:

— Теперь начнется Вскрытие. Сегодня ночью с Архоном пребудет Та, Кто Обмывает Бога. Без еды, не уходя, пока не уйдет он. Понятно?

Персида кивнула.

— Хорошо. — Гермия подошла к двери и, сняв маску, с наслаждением вдохнула прохладный ночной воздух. Позади нее, как темные падальщики над трупом, бесшумно передвигались бальзамировщики.

— Что дальше? — спросил Аргелин достаточно громко, чтобы все слышали.

— Дальше я поговорю с Богом в одиночку, в Оракуле. Он скажет мне, куда послать Искателей девяти Претендентов. Твои люди готовы?

В курильницах тлели травы, благовонный дым душил Мирани. Аргелин кивнул, его рука покоилась на рукояти меча.

— Чем скорее мы узнаем, тем лучше, — сухо произнес он.

Гермия опустила глаза.

— Предоставь это мне, — прошептала она тихо.

Аргелин улыбнулся.

Мирани попыталась незаметно проскользнуть мимо, но он по-змеиному быстро обернулся и схватил ее за руку, так что она чуть не выронила пустую бронзовую чашу.

— Госпожа, я хочу поговорить с тобой.

— Со мной? — пробормотала она. — О чем же?

— Мне кажется, ты догадываешься. — В его темных глазах плясало яростное пламя. — Не примешь ли ты меня утром? После Ритуала?

Это была вежливая просьба, но в то же время и строгий приказ. Как бы она хотела скинуть эту ненавистную руку и поставить генерала на место! Но вместо этого лишь прошептала:

— Да. Конечно...

Он отвел руку, небрежно поклонился и зашагал прочь. Она стояла и молча, с колотящимся сердцем смотрела ему вслед.

У нее за спиной, в дымной темноте Дома, раздался тихий булькающий звук, и от звука этого у нее все заледенело внутри, мучительной судорогой свело нервы, зубы и даже ногти. С бесконечной заботой и тщанием бальзамировщики начали вскрытие тела почившего Архона.

Он ощущает опасность темных мест

Записка была вложена в бумаги на его письменном столе. Почерк был изящным и уверенным, клиновидные буквы плавно перетекали друг в друга, но от вида записки по спине Сетиса пробежал холодок. Он не успел хорошенько разглядеть лица Шакала, однако голос рассказал ему многое об этом человеке. Аристократ. Человек образованный. Руки ухоженные, аккуратные. Сетис нахмурился. Разве нормальный человек отважится грабить могилы?..

Записка гласила:

«В час Заката будь у ног Cocтрuca под стеной. Захвати с собой то, что нам нужно».

Если бы записку нашел кто-нибудь чужой, она ничего не раскрыла бы ему. Сетис торопливо сжег ее: думая о Мирани, он держал бумажку в пламени, пока от нее е осталось и следа. Потом вернулся к письменному столу и бросил взгляд в глубину длинного зала, высматривая Надзирателя.

Надзирателя нигде не было. Значит, он, скорее всего, направился к тайному запасу воды, который устроил в коридорах под крепостной стеной. Сетис усмехнулся. Надзиратель обнаружит, что воды осталось гораздо меньше, чем он рассчитывал...

Его рука скользнула под перечни Архоновых запасов риса, зерна и олив, заказов на резную слоновую кость и нашарила спрятанный под ними старый, ветхий папирус. Бросив еще один осторожный взгляд в заполненный писцами зал, он достал его.

Гробница Состриса была очень древней, и мало кто знал, где искать планы. Он улыбнулся той самодовольной ухмылкой, которая, как он знал, бесила многих. Что ж, он не такой, как все. Всего несколько месяцев работает он четвертым помощником архивариуса, однако с самого начала поставил себе цель изучить содержимое всех полок в огромном хранилище, которое тянулось этажом ниже во всю длину огромного рабочего зала. Путь туда лежал по винтовой лестнице в углу. Он провел в хранилище много долгих часов, читал, делал заметки, изучал хрупкие свитки, которые никто не разворачивал уже много сотен лет; обшаривал коробки с документами, вдыхая заплесневелый аромат гниющих слов, самозабвенно изучал деяния Архонов Древности; нащупывая дорогу перемазанными в чернилах пальцами, проникал в самые тесные, самые душные туннели. Знания — это власть, а он жаждал власти. Если один из документов потеряется, не кто-нибудь, а он будет знать, где его искать. Он станет незаменимым. Вскоре его назначат первым архивариусом...

Но мечтать было некогда.

Чертежи сохранились очень плохо. Надо бы снять с них копию, но он сможет отдать их кому-нибудь из писцов только после кражи. Это слово обжигало его словно огнем. Сетис покачал головой — этот мелкий, суетливый жест он позволял себе, лишь когда был один.

— Кто-нибудь неправильно написал твое имя? Сетис чуть не вскрикнул. Рука сама собой легла на планы, он проворно обернулся.

Перед ним стоял Креон.

Он даже не был писцом. Всего лишь уборщиком. Опершись о свою метлу, он заметил:

— Пуглив.

— Чтоб ты пропал, — сердито проворчал Сетис.

— Не могу. Слишком хорошо знаю все здешние ходы и выходы.

Возможно, это и было правдой. Про Креона говорили, что он родился в Городе Мертвых и никогда не выходил за его пределы. Самые языкастые из писцов утверждали, что он никогда не видел солнца, а в коридорах, мол, было так темно, что его мать даже не разглядела его отца. Держали пари, сколько раз за день он наткнется на углы, и посылали его с ненужными поручениями на поиски несуществующих бумаг. Креон шел, если ему этого хотелось. Он хромал, разговаривал сам с собой, спал по углам на огромных грудах пергаментов. Сетис не был уверен, все ли у него в порядке с головой.

И вот теперь он искоса наблюдал за Сетисом, а Сетис наблюдал за ним. Альбинос. Кожа бледная, как молоко, глаза розовые, длинные волосы белы как крыло чайки.

Не убирая ладони с планов, Сетис рявкнул:

— Я что сказал?! Проваливай! Я работаю.

Креон склонился ближе.

— Сегодня его вскрывают, — прошептал он.

Трудно было сказать, сколько ему лет, — худой, узловатый, слишком высокий, как цветок, выросший в темноте, он казался старым, хотя на самом деле был молод. Зловонное дыхание вылетало из щербатого рта. Туника потемнела от грязи.

— Кого?

— Его. Меня. Архона. Вынимают внутренности. Мозг. Что они ищут? Бога? Существуют ли внутри человека туннели, в которых прячется Бог?

Сетис нахмурился.

— Я пробовал. Но Бога нельзя увидеть, правда? Хотя внизу, в коридорах, я видел его тень. Она ходила. Выскакивала из-за угла и вытягивалась передо мной. А когда я останавливался, она тоже останавливалась.