Михаил Успенский - Время Оно
– Спасибо, светлая княжна, – сказал богатырь. – Только все же хотел бы я вернуть собственную славу – любой ценой.
– Никогда так не говори, – нахмурилась княжна. – Потому что цена может оказаться действительно любая...
– Я знаю, – сказал Жихарь. – Когда Мироед...
– Покинь наконец свой воображаемый мир! Ты помнишь то, что было не с тобой, как в старой песне пели... Ступай, милый мальчик, и возвращайся со славой – только незаемной...
– Да я сам свою славу взаймы отдал – вернее, в залог! – не выдержал Жихарь. Уж лучше бы она, как в тот раз, честила его пьяницей и недоумком, а не «милым мальчиком». Сама-то едва от нянек... – Да я докажу! Я всем докажу! Доставай давешнюю книгу про там, где нас нет!
Княжна пожала плечами, встала и сняла с полки увесистый том, переплетенный в змеиную кожу и с бронзовыми застежками.
Жихарь схватил книгу, щелкнул застежкой и раскрыл наугад.
«...Принца, – прочел он. – Всех убью, один останусь! – криком предупреждал Невзор горожан об их нелегкой судьбе».
Он торопливо перелистнул страницу:
«Великанская белая всадница слегка наклонилась в седле и взмахнула хлыстом. Кончик хлыста, собранный из множества острых льдинок, резанул Невзора по лицу».
Жихарь в ужасе поглядел на следующий лист:
«Невзор оглянулся и погрозил кулаком:
– Попомните меня!»
Он в отчаянии захлопнул книгу (полетела вековая пыль) и треснул книгой же себя по лбу (пыли полетело еще больше).
Оказывается, проклятая расписка распространила свои чары не только на нынешних обитателей света, но и на тех, кого уже нет или еще не родились. Он попался, как мышь в пустой горшок, и никто ему не поможет.
– Поставь книгу на место и ступай, – холодно сказала княжна. – Нельзя жить в мечте, особенно в чужой. Платок, так и быть, оставь себе...
Жихарь поднялся, подошел к полке, сунул окаянный том среди прочих так резко, что другая книга вылетела – едва успел подхватить. И название этой нечаянной книги Жихарю здорово не понравилось: «Смерть Артура». Но думать об этом было не время.
– Погоди, пресветлая, – сказал он торопливо. – Подумай, вспомни – кто у вас в кабаке заправлял, когда ты в Столенград явилась? Кому Невзор задолжал? Не себе же? Зачем тогда было княжескую казну грабить? Под чье имя? И кто на самом деле отравленный спал?
И тут лицо у княжны сделалось чем-то похоже на брадобреево, хоть и оставалось по-прежнему прекрасным.
– В самом деле... – сказала она и зажмурилась, мучительно что-то припоминая. – Нелепость какая-то получается – и тут не сходится, и там...
– Думай, думай! – кричал Жихарь. – Ты же премудрая! Именно что не сходится! Да ты хотя бы заставь Невзора мои доспехи примерить – он в них шагу не сделает! Мечом моим не взмахнет – опрокинется! Вот снова к городу подступят кранты – наплачетесь с таким защитничком! Да и не бывает пустоглазых богатырей!
Княжна трясла головой, терла виски, глаза у нее сделались огромные и бездумные...
В это время послышался грохот, дверь отворилась, в палаты ворвались дружинники, среди которых притаился Невзор – без доспехов и без меча.
– Хватайте его! – кричал пустоглазый. – Это, княжна, известный вор и самозванец, он тебя ограбить и обесчестить пришел!
Несколько дружинников метнулись к окну, отрезая дорогу для бегства.
– Всех убью, один останусь! – громогласно рявкнул Жихарь и сделал вид, что достает из-за пазухи кинжал.
Дружинники от неожиданности оторопели, расступились, богатырь одним прыжком оказался у окна, выбил раму и прыгнул вниз, в темноту.
Глава 7
Мифология славян вообще дело темное и запутанное.
«Воронежские филологические записки»Видно, платок, подаренный княжной, и взаправду оказался счастливым: Жихарь не угодил ни на копья бегавших вокруг терема дружинников, ни на остатки поленницы, ни на какую другую вредную при ночном бегстве преграду. Он приземлился на согнутые ноги, крякнул от удара, пнул, не глядя, кого-то пяткой в закрытую кольчугой грудь.
«К реке, – соображал он, расчищая себе путь вперед. – Перемахну через гору, а с горы кувырком, как зайчик. Выбирать не приходится, найду на берегу корягу – и вниз, к острову старого Беломора. Тяжести на мне никакой нет, как-нибудь доплыву...»
– К реке! Все к реке! – услышал он голос Невзора. – Заломай, бери свою сотню – и вниз! Я бы на его месте непременно к реке побежал!
«А куда же еще? – подумал Жихарь. – Ты и так на моем месте, тварюга...»
Вокруг замелькали огни факелов. Многие дружинники по тревоге выскочили в чем были, то есть в портах и босиком. Из-за этого они принялись ловить друг друга и бить, а когда убеждались в ошибке, то долго еще ругались. Шум стоял неимоверный.
И богатырь выбрал самый нежданный, но и самый правильный, как оказалось, путь: пока стража перекрывала всякие огороды и палисады, он беспрепятственно устремился вперед по главной улице. Собаки хозяйские, конечно, всполошились и залаяли, но лай стоял во всем Столенграде, так что причину его установить было трудно.
Жители выбегали из домов. Бритого Жихаря, да еще в темноте, узнать было невозможно. Он воспользовался этим и кричал на бегу:
– Все к реке! Лови окаянного! Невзор обещал того, кто поймает, целый год бесплатно в кабаке угощать!
Вот когда впереди показались городские ворота, тогда он и своротил в сторону, подпрыгнул, перемахнул через частокол и скрылся в ночном мраке.
Пробежав сколько-то по дороге, Жихарь углядел в темноте знакомый пень, покинул прежний путь и очутился на ведомой ему лесной тропке.
Обычному человеку в ночном бору непременно придется туго – тамошние жители не любят, когда нарушают их сон. Птицы непременно всполошатся и загалдят, особенно сороки, темная охотница сова, скоробогатая птица, заухает во всю глотку, потревоженные деревья не упустят случая подставить беглецу под ногу толстый корень, чтобы споткнулся и навернулся о ствол.
А лесной хозяин, когда рассердится, непременно перепутает все тропы, так что бедолага неожиданно для себя выбежит на то же место, с которого и вошел в лес; там-то его как раз и захомутают преследователи.
Но Жихарь сам вырос в лесу, со здешним лешим (в отличие от того, который охранял владения добрых адамычей) пребывал в прекрасных отношениях с малолетства, да и бегать умел бесшумно, даже в самой непроглядной тьме не угнетая высохший сучок. Кроме того, все солидные деревья его помнили, уважали за то, что рубил он только сухостой, отчего остальным растущим одна польза. Корабельные сосны поджимали корни, хрусткие павшие ветки сами откатывались в сторону, а сова ухать-то ухала, но ходила кругами по небесам где-то в стороне, чтобы запутать дружинников.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
