Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – паладин Господа

Гендельсон сказал надменно:

— Приказ короля не может противоречить заветам Церкви!

Беольдр впервые повернул голову. Это было как если бы повернулась корабельная башня. Его шлем оставался пристегнутым сзади на седле, но мне показалось, что он весь в железе, а беспощадно голубые глаза свирепо блеснули через прорезь шлема.

— Сэр Гендельсон, — сказал он ровно, — насколько я понимаю, вам сообщили, куда вы отправляетесь и с какой целью. Я просто не понимаю цели ваших расспросов. А вы их понимаете?

Из-под шлема прозвучал надменный басистый голос:

— Сэр Беольдр, это звучит как оскорбление…

Я ощутил в голосе этого Гендельсона затаенную угрозу. Беольдр ответил холодно:

— Ваше право расценивать мои слова как вам угодно. Вы можете вызвать меня на поединок… даже прямо сейчас. Сэр Ричард будет свидетелем, чтобы никто из нас не нарушил никаких установленных рыцарским кодексом правил. Кроме того, вы вольны отказаться от этой затеи… я имею в виду, путешествие в Кернель.

Гендельсон запнулся, сказал с прежней надменностью:

— Но этот камень… Его не может передать этот… этот новоиспеченный рыцарь…

— Я могу, — отрубил Беольдр. — Я — брат короля Шарлегайла! Мне дозволены любые слова и действия от имени короля. Вы можете повернуть коня, сэр Гендельсон. Дик, ты готов ехать со мной?

— Да, сэр! — выкрикнул я счастливо.

Гендельсон запнулся на полуслове. Конь его приостановился, я начал объезжать его, и тогда Гендельсон пришпорил своего битюга и поехал за Беольдром вплотную. Беольдр бросил с заметным раздражением, не поворачивая головы в его сторону:

— Сэр Гендельсон, я просил бы вас общаться со мной и сэром Ричардом с поднятым забралом. Иначе у меня просыпается чувство, что вы готовы бросить нам вызов.

Я ощутил прилив горячей благодарности к Беольдру. Гендельсон вздрогнул, вызов Беольдру может бросить только самоубийца, да и про меня уже идет нехорошая слава. Его рука поспешно двинулась вверх, палец зацепил за решетку забрала. Лязгнуло, пружина щелчком открыла лицо.

Мои челюсти сжались. Тот вельможа, что сидел у короля, кузен этого… этого существа, еще красавец и атлет. Забрало, оказывается, поддерживало жирные щеки, что сразу обвисли, как складки на боках тяжелоатлета в отставке. Нет, даже как у борца сумо. Мясистый нос занимает половину лица, на лице столько жира, что для глаз остались только щелочки. Лицо надменное, высокомерное, в глазах презрение ко всему окружающему.

Беольдр перехватил мой взгляд. Мне почудился в суровом лице проблеск сочувствия, но тут же Беольдр сказал железным голосом:

— Барон Гендельсон! Вы можете в любой момент отказаться, запомнили?.. Но именно отказаться. А рассуждений, чем это нравственно или безнравственно, я не потерплю. Мое дело — выполнить приказ короля.

Я ехал сзади и чуть сбоку, теперь видно, что широкий плащ скрывает широченную задницу, что живот этого барона лежит на его коленях… а сейчас — на седле. Природа отдыхает не только на детях гениев, но и на потомстве героев. Если и был великий предок рода Гендельсонов паладином-подвижником, то это, что на богатырском коне в великолепных доспехах, всего лишь сохранило разве что вес великого предка. Но если у того все было в костях и мускулах, то у этого в заднице.

Гендельсону это предприятие не просто не нравится, а он смертельно испуган. Если честно, то я эту жирную скотину понимаю. Впервые, как мне кажется, суровый и ригористичный Зорр как бы отступил от своих железобетонных принципов. Однако это как раз может говорить о том, что у Зорра есть будущее. Ведь даже самые чистые общества содержат секретные службы для тайных операций, а те для пользы дела входят в контакты с террористами, нанимают киллеров…

Глава 6

Солнце спускалось все ниже по яркому пурпурному небу. На землю пал синеватый полумрак, все изменило очертания, обрело нереальность, словно наш мир отал трехсполовиноймерным или двухсполовиноймерным, но только не привычным трехмерным.

В лесу темнело быстрее, солнце еще не скрылось полностью, но мы ехали почти в ночном лесу. Потом небо в самом деле потемнело, проступили первые звезды. Я узнал тропку, мы по ней однажды уже проезжали, до сих пор помню тот ужас…

Беольдр прогудел, не поворачивая головы:

— Сэр Ричард, а вы помните?

— Еще бы, — сказал я. — Вот за тем поворотом и кинутся, аки… словом, аки!.. В самом деле лучше забрала вниз, а плащи взад.

Гендельсон поспешно опустил забрало, как только не прищемил щеки, они ж на плечах во всю их ширь. Рука с металлическим звоном начала шлепать по седлу, наверное, отыскивая рукоять меча.

— Нет, — ответил Беольдр. — Не нападут.

— Подобрели? — спросил я.

— Мощи Тертуллиана, — объяснил Беольдр. — Как только привезли, наша сила окрепла, а нечисть начала хиреть, как мухи осенью… Доспехи святого Георгия Победоносца вовсе доконали. Наши рыцари каждый день выезжали на охоту, это им стало в забаву. И от оборотней очистили неплохо тоже.

— Хорошо, — сказал я с облегчением. — Я очень невоинственный человек.

Гендельсон хмыкнул саркастически, гулко хохотнул. Из-под массивного шлема это звучало пугающе, словно заухал крупный филин под темной крышей.

Беольдр покосился в его сторону, сказал:

— Но когда нападают, то костей даже не остается.

— А доспехи? — спросил я.

— Доспехи остаются, — ответил Беольдр.

— Это хорошо, — сказал я с облегчением. — А то наследникам надо новые заказывать…

Гендельсон подвигался в седле, конь застонал и начал при ходьбе пошире расставлять ноги. Гендельсон сказал обеспокоенно:

— Может быть, нам хотя бы молитву читать в дороге?

Беольдр ответить не успел, я пояснил сочувствующе:

— Нечисть по-латыни не разумеет.

Он меня игнорировал, обратился к Беольдру:

— А если мы достанем нательные кресты и поедем с ними, сжимая в дланях и громко взывая к Творцу?

— У вас такой большой нательный крест, — удивился Беольдр, — что может служить щитом?

— Ну, не совсем такой…

Беольдр вскинул руку, мы послушно умолкли и подобрали поводья. Деревья расступились, открылся залитый серебряным светом простор, а дальше поднимался мрачный темный замок. Сверкала отраженным лунным огнем крыша башенки, но сам замок выглядел мертвым.

Беольдр прислушался, кивнул нам и пустил коня вперед. Я ожидал, что он поднесет ко рту рог, во мне уже все напряглось в ожидании дикого рева, после прошлого раза в ушах звенело больше суток, но Беольдр поехал прямо, не останавливаясь, неподвижный в седле, как усаженный на коня каменный столб. Подъемный мост, к моему удивлению, уже лежал поперек рва. Снизу пахнуло жуткой вонью, смрадом, разлагающимися растениями и дохлыми жабами.