Сергей Лукьяненко - Инквизитор

- Вспоминай, - потребовал шеф.

- Борис Игнатьевич... не могу. Просто человек. Мужчина. Средних лет. Я даже не поняла, что он - Иной.

- Он стихийный Иной. Он даже не входит в сумрак, балансирует на самом краю. Света, вспомни! Лицо... или какие-то особые приметы.

Светлана потерла пальцем лоб:

- Когда он вышел... сел за столик... там была женщина. Красивая, русоволосая. Она подкрашивалась, я еще заметила, что косметика у нее фирмы "Люмен", я сама такой пользуюсь иногда... недорогая, но хорошая...

Несмотря ни на что, я улыбнулся.

- И она недовольная была, - добавила Света. - Улыбалась, но криво. Словно хотела еще посидеть, а пришлось уходить...

Она опять задумалась.

- Аура женщины! - резко выкрикнул шеф. - Ты помнишь ее! Кидай мне слепок!

Он повысил голос, и сменил тон. Конечно, никто в ресторане его не услышал. Но по лицам людей прошли судорожные гримасы, официант, несущий поднос, споткнулся, уронил бутылку вина и пару хрустальных фужеров.

Светлана тряхнула головой - шеф ввел ее в транс так непринужденно, словно она была простым человеком. Я видел, как расширились ее зрачки - и легкая радужная полоса протянулась между лицами девушки и шефа.

- Спасибо, Света, - сказал Борис Игнатьевич.

- У меня получилось? - удивленно спросила Светлана.

- Да. Можешь считать себя магом седьмой ступени. Я сообщу, что зачет принял лично. Антон!

Теперь я посмотрел в глаза шефу.

Толчок.

Струящиеся нити энергии, неведомой людям.

Образ.

Нет, я не видел лица подруги Дикаря. Я видел ауру, что куда больше. Синевато-зеленые слои, перемешанные, будто мороженное в вазочке, маленькое коричневое пятнышко, белая полоса. Аура достаточно сложная, запоминающаяся, и, в целом, симпатичная. Мне стало не по себе.

Она любит его...

Любит, и на что-то обижается, и считает, что он ее разлюбил, и все равно терпит - и готова терпеть дальше...

По следу этой женщины я найду Дикаря. И сдам его трибуналу - на верную смерть.

- Н-нет... - сказал я.

Шеф смотрел на меня с сочувствием.

- Она же ни в чем не виновата! И она его любит, вы же видите!

Ныла в ушах заунывная музыка, и никто из людей не отреагировал на мой крик. Хоть по полу катайся, хоть под чужие столики ныряй - ноги подожмут, и продолжат поглощать индийские блюда...

Светлана смотрела на нас - она запомнила ауру, но вот расшифровать ее не смогла... это уже шестая ступень...

- Тогда погибнешь ты, - сказал шеф.

- Я знаю на что...

- А ты не думал о тех, кто любит тебя, Антон?

- Этого права у меня нет.

Борис Игнатьевич криво усмехнулся:

- Герой... Ах, какие мы все герои... Ручки у нас чистые, сердца золотые, ноги по дерьму не ступали... А женщину, что отсюда увели, помнишь? Детей ревущих помнишь? Они-то не Темные. Обычные люди... которых мы обещали защищать. Сколько мы взвешиваем каждую плановую операцию? Почему аналитики, пусть я и кляну их каждый миг, с седыми головами в пятьдесят лет ходят?

Как недавно я отчитывал Светлану, отчитывал уверенно и властно, так теперь шеф хлестал меня по щекам...

- Ты Дозору нужен, Антон! Света - нужна! А вот психопат, пусть даже добрый - не нужен! Кинжальчик в руки взять, да по подворотням и туалетам Темных отлавливать - просто. О последствиях не думать, вину не взвешивать... Где наш фронт, Антон?

- Среди людей, - я опустил взгляд.

- Кого мы защищаем?

- Людей.

- Нет абстрактного зла, ты-то должен это понимать! Корни - здесь, вокруг нас... в этом стаде, что жует и веселится через час после убийства! Вот за что ты должен бороться. За людей. Тьма - это гидра, и чем больше голов отсечешь, тем больше их вырастет! Гидр голодом морят, понимаешь? Убьешь сотню Темных на их место встанет тысяча. Вот почему Дикарь - виновен! Вот почему ты, именно ты, Антон, найдешь его. И заставишь явиться на суд. Добровольно... или принуждением.

Шеф вдруг замолчал. Резко поднялся:

- Уходим, девочки...

Я уже не замечал подобного обращения. Вскочил, подхватил сумочку, непроизвольным, рефлекторным движением.

Шеф зря дергаться не станет.

- Быстро!

Неожиданно я понял, что мне надо посетить то самое место, где встретил смерть незадачливый темный маг. Но даже не рискнул об этом заикнуться. Мы двинулись к выходу так спешно, что охрана непременно бы остановила... будь она способна нас увидеть.

- Поздно, - тихо сказал шеф у самых дверей. - Заболтались...

В ресторан вошли - будто просочились, трое. Два крепких парня и девушка.

Девушку я знал. Алиса Донникова. Ведьмочка из Дневного Дозора. Ее глаза округлились, когда она увидела шефа.

А следом двигались два неуловимых, невидимых, идущих сквозь сумрак силуэта.

- Прошу задержаться, - хрипло, будто у нее разом в горле пересохло, сказала Алиса.

- Прочь, - шеф слегка повел ладонью, и Темных стало отжимать в стороны, к стенам. Алиса накренилась, пытаясь сопротивляться упругой стене, но силенки были неравны.

- Завулон, взываю! - взвизгнула она.

Ого. Ведьмочка-то в любимицах главы Дневного Дозора, раз имеет право вызова!

Из сумрака вынырнули еще двое Темных. На взгляд я определил их как боевых магов третьей-четвертой ступени. Конечно, до Бориса Игнатьевича им далеко, да и я способен помочь шефу, но протянуть время они сумеют...

Шеф это тоже понял.

- Что вам надо? - властно спросил он. - Это время Ночного Дозора.

- Совершено преступление, - глаза у Алисы горели. - Здесь, и недавно. Убит наш брат, убит кем-то из... - ее взгляд буравил то шефа, то меня.

- Из кого? - с надеждой спросил шеф.

Ведьма на провокацию не поддалась. Рискни она, при своем статусе, и не в свое время, бросить Борису Игнатьевичу такое обвинение - он размазал бы ее по стене.

Причем ни на секунду не задумался бы о взвешенности такого поступка.

- Кем-то из Светлых!

- Ночной Дозор не имеет понятия о преступнике.

- Мы официально просим содействия.

Да. Теперь отступать было некуда. Отказ в содействии другому Дозору почти объявление войны.

- Завулон, к тебе взываю! - повторно выкрикнула ведьма. У меня родилась робкая надежда, что глава Темных ее не слышит, или чем-то занят.

- Мы готовы к сотрудничеству, - сказал шеф. В голосе его был лед.

Я оглянулся на зал, поверх широких плеч магов - Темные уже взяли нас в кольцо, явно намереваясь держать у самых дверей. Да, в ресторане творилось что-то небывалое.

Народ жрал.

Чавканье стояло такое, будто за столиками сидели свиньи. Тупые, остекленевшие взгляды, в пальцах сжаты столовые приборы, но еду загребают ладонями, давятся, фыркают, отплевываются. Благообразный пожилой человек, мирно ужинавший в окружении трех охранников и юной девицы, хлебает вино прямо из бутылки. Симпатичный юноша, явно из "яппи", и его милая подружка, вырывают друг у друга тарелку, обливаясь жирным оранжевым соусом. Официанты носятся от столика к столику, и мечут, мечут едокам тарелки, чашки, бутылки, жаровни, вазочки...