Александр Прозоров - Потрясатель вселенной

Здесь не имелось даже частокола — и потому Олег поднялся наверх, прошел по валу, с надеждой принюхиваясь. Но нет, и здесь никто не растапливал горна уже много дней, а на месте бывших святилищ и мастерских горожане устроили хлева и сеновалы.

— Слушайте меня, смертные! — громко заявил Середин, старательно обходя люки и натоптанные перемычки между валами. Он еще не забыл, какие ловушки любили устраивать врагам каимовцы. — Если вы хотите сражаться, мы устроим вам сражения и вы умрете. Если вы хотите принять наше покровительство и остаться в живых, открывайте двери и выходите к нам. Времени даю вам один час. Думайте!

Разумеется, он лгал. Нищий городок не стоил того, чтобы ради такой добычи умер хоть один человек, будь он каимовцем или кочевником. Но уже пережившие одну войну жители не стали рисковать. Всего через несколько минут на стене появился старейшина с хлебным колосом и большой желтой грушей. Он спустился вниз, упал на колени, и веселые воины услышали уже знакомые ритуальные слова:

— Милости просим, чужеземцы. Мы люди мирные, вражды не питаем, ссор не ищем. Не карайте невинные головы, не проливайте крови. Коли нужда вам от нас имеется, восполним. Коли нужны мертвые, отдадим их со смирением. Коли обиду учинили, виру выплатим. Не чините напрасного зла, чужеземцы, и боги осенят вас своею милостью.

— Оставишь здесь два десятка для порядка, Чабык, — принял скромное подношение ведун. — До вечера лошади отдохнут, на рассвете идем дальше.

Следующим селением был Туеслов. Здесь когда-то Олег послал жителям обычного возничего с предложением сдаться без крови. Возничего из Кивы. Горожане сдаваться не пожелали. Это ведун мог понять: кто-то предпочитает склонить выю, кто-то — сражаться глаза в глаза, клинком к клинку. Но вместо простого отказа местные почему-то на глазах у осаждающих жестоко растерзали посланника. В ответ Середин разгромил город. Он не любил напрасных смертей. Но уже не первый раз из-за нетерпимости к убийствам ему приходилось проливать немалую кровь. Иногда — свою. Чаще — чужую.

Время с радостью показало городу свою власть над внушительными творениями человеческих рук. Всего за два лета валы, когда-то вдвое превышавшие высотой стены Кивы, заметно расплылись и осели, местами в них образовались овражки, по которым в каждый дождь струились ручьи. Между овражками густо разрослись кусты, над низкой порослью растопырили веточки молодые березки. Прочные узловатые корни расползались в стороны, впиваясь в землю, кроны засыпали ямы листвой, словно стараясь выровнять ухабы. Еще лет пять-шесть — и ни один путник не узнает в бесформенном холмике город, в котором работали десятки мастерских, медеплавильные печи, в котором имелась канализация и самым забавным из возможных способов — открытыми ручейками — был проведен водопровод.

Для ведуна это была память. Для прочих кочевников — никчемные развалины, мимо которых они пронеслись, не повернув головы. Ближе к сумеркам темным бескрайним потоком воинство выхлестнуло к действительно огромному Птуху, раскинувшему свои стены на четверть версты в ширину, а стенами поднявшемуся почти на пять ростов человека. Еще на косую сажень над земляным валом поднимался вполне крепкий и ухоженный с виду тын, украшенный многими десятками бойниц.

— В прошлый раз его не было, — прикусил губу ведун. — Видать, война всех научила осторожности.

Вторым неприятным открытием стало то, что кочевники не заметили не то что ни одного жителя — не застали вне города ни единой скотинки. Видать, здешний гарнизон был настороже и, несмотря на стремительность нападения, застать его врасплох не удалось.

— Если они так сильны, то, может, не стоит затевать бойню? — вслух подумал Олег. — Может, хотя бы Птух способен на взаимовыгодную торговлю? Как считаешь, Чабык?

— Воля твоя, Приносящий добычу, — одновременно и согласился, и намекнул на отдельное обстоятельство кочевник.

— А ты что скажешь, Роксалана? — покосился на гарцующую рядом спутницу ведун.

— Ты оставил товары за двести кэ-мэ отсюда, мой дорогой торговец, — поправила сверкающий нагрудник воительница. — Не забыл?

— Значит, будем делать то же, что всегда, — тронул пятками коня Олег.

На удалении десятка саженей под земляным, поросшим сочной весенней травой, валом он натянул поводья и громко повторил привычные слова:

— Слушайте меня, жители Птуха! Слушайте и смотрите! Я тот, кто два года тому взял этот город именем мудрого Аркаима! Смотрите внимательно, жители Птуха, вы все должны меня помнить. Я тот, кто обещал городу покой и безопасность, если он не станет сопротивляться, и сдержал свое слово! Слушайте меня сами и передайте своему старосте! Я хочу, чтобы вы вновь открыли мне ворота и склонили головы! За смирение я вновь обещаю вам покой и безопасность! Даю вам времени до утра, смертные. С рассветом вы должны сдать город. Если мне придется послать на стены воинов, я уже не стану их останавливать, пока не умрет последний из горожан!

Наверху произошло какое-то шевеление, откинулись три светлых, недавно вставленных кола, и вниз, с трудом удерживая равновесие, побежал упитанный воин в толстом стеганом ватнике и похожей на танковый подшлемник шапке. Не удержавшись, он поскользнулся и на спине стремительно слетел по влажной траве вниз. Ремень расстегнулся, меч отлетел в одну сторону, косарь в другую, поясная сумка подкатилась почти к копытам.

— Разорви меня водяной! — Мужик поднялся, наскоро отряхнулся. Круглолицый, румяный, голубоглазый, рыжая с проседью борода…

— Не может быть! — спешился Середин.

— Это верно, — согласился тот, подергав себя за бороду. — Год тому отчего-то не росла.

— Любовод!!! — во весь голос закричал ведун, бросаясь к старому другу. Тот раскинул руки, и они крепко, до хруста в ребрах, обнялись. — Как ты, откуда? Ксандр где?

— Он за дальней стеной приглядывает, — чуть отодвинувшись, с интересом оглядел сотоварища новгородский купец. — Мужиков тут, почитай, не осталось. Я да он — и за старост, и за ратников, и за кобелей. Мы тебя, знахарь, похоронили вовсе. Ан ты живой! Как, откуда?

— Это я вас, честно говоря, похоронил, — мотнул головой Олег. — Аркаим поклялся, что выпустил вам кишки, привязал к лошадям и следом бегать заставил.

— Руки коротки у старого упыря нам кишки выпустить! Он, как ты пропал, едва умом не тронулся. Мы же, не будь баранами, тут же и утекли. Да чего мы здесь стоим? Таковую радость за шумным пиром обсуждать надобно! Эй, наверху! Бабы, ворота отворяйте. То не ворог, то друзья старые к нам наведались! Не будет крови, не бойтесь. Отворяй!