Джордж Мартин - Танец с драконами

— Одежду пусть оставят себе, — разрешила она. Дени пообещала ей вернуть драгоценности, но постановила, что дом был потерян, как только она оставила его.

Потом подошел бывший раб, обвинявший некоего аристократа из рода Жаков. Мужчина недавно женился на освобождённой, которая до захвата города была рабыней для постельных утех этого господина. Он лишил её девственности, пользовался ею для своего удовольствия, и, вдобавок, наградил её ребенком. Её новый муж требовал оскопить бывшего хозяина за изнасилование, и кошель золота на содержание бастарда. Дени пообещала ему золото, но отказала в остальном:

— Когда он возлежал с ней, ваша жена была его собственностью, с которой он был вправе делать все, что хотел. По закону, это не является изнасилованием. — Она видела, что её решение не понравилось просителю, но если будут кастрировать каждого, кто когда-то спал с рабыней, то скоро ей придется править городом евнухов.

Следом вышел мальчик младше Дени, худой и испуганный, в истрёпанном сером токаре. Его голос срывался, когда он поведал о том, как двое домашних рабов его отца восстали в ту ночь, когда были сломаны городские ворота. Один из них убил отца, другой — его старшего брата. Потом оба изнасиловали его мать и тоже убили. Сам мальчишка сумел сбежать, отделавшись только шрамом на лице, но один из убийц его семьи остался жить в его доме, а второй стал солдатом Матери. Он просил, чтобы обоих повесили.

«Я королева города, построенного на прахе и смерти», — отказывая ему, подумала Дени. Перед этим она объявила всеобщее помилование для тех, кто совершил преступления во время резни. И рабов, восставших против бывших хозяев, тоже наказывать не станет.

Когда она объяснила это мальчику, тот рванулся вперед к ней, но запутался в токаре и растянулся на пурпурном мраморном полу. Бельвас Силач тут же оказался на нем. Огромный темнокожий евнух поднял его одной рукой и начал трясти, словно мастифф крысу.

— Довольно, Бельвас, — сказала Дени. — Отпусти его.

Потом она обратилась к мальчику:

— Береги этот токар, потому что он спас тебе жизнь. Если бы ты в гневе коснулся меня, то остался бы без руки. Ты еще мальчик, и мы забудем о том, что здесь случилось. И тебе следует поступить так же.

Но когда он, уходя, оглянулся через плечо, Дени встретилась с ним взглядом и поняла: «У Гарпии появился новый сын».

К полудню Дейенерис уже чувствовала всю тяжесть короны и жёсткость скамьи под собой. Но из-за того, что её аудиенции ожидало ещё много народа, она не прервалась даже для трапезы. Вместо этого отправила Чхику на кухню за блюдом с лепёшками, оливками, фигами и сыром. Она слушала, отправляя в рот кусочки пищи, и запивала их из кубка разбавленным вином. Фиги были отличные, а оливки и того лучше, а вот вино оставляло во рту неприятный металлический привкус. Из мелкого белесого местного винограда получалось удивительно плохое вино.

«Нам не следует торговать этой гадостью». К тому же, великие господа уничтожили лучшие виноградники вместе с оливковыми рощами.

После полудня к ней явился скульптор с предложением заменить голову огромной бронзовой гарпии на Площади Очищения образом Дени. Она постаралась отказать ему со всей возможной вежливостью. В водах Скахазадхана была поймана щука неслыханного размера, и рыбак решил отнести эту рыбу королеве. Она восхитилась подарком, наградив рыбака увесистым кошелем серебра, а щука отправилась вниз на кухню. Медник преподнес ей ослепительную кольчугу. Она приняла её с благодарностью. Кольчуга была сделана превосходно, к тому же полированная медь должна красиво блестеть на солнце, хотя в настоящем бою Дени предпочла бы обычную сталь. Это знают даже молоденькие девушки, мало понимающие в войнах.

К этому времени терпеть туфли, присланные королем-мясником, стало совсем невозможно. Она скинула их, и села, подогнув одну ногу под себя, и покачивая второй. Это поза была не совсем подходящей величественной королевской особе, но Дени устала быть величественной. От короны болела голова, а ягодицы занемели.

— Сир Барристан, — позвала она, — я поняла, какое качество больше всего необходимо королю.

— Смелость, ваше величество?

— Нет, — улыбнулась она, — ягодицы из железа. Я всё время вынуждена сидеть.

— Ваше величество слишком много делают сами. Вы должны позволить своим советникам принимать на себя часть ваших забот.

— У меня слишком много советников. А мне нужны подушки, — она повернулась к Резнаку. — Сколько осталось просителей?

— Трое и ещё двадцать, если угодно вашему великолепию, и столько же жалоб, — сенешаль просмотрел бумаги. — Один теленок и три козы. Остальные, без сомнения, окажутся овцами или ягнятами.

— Три и ещё двадцать, — вздохнула Дени. — Аппетиты моих драконов, с тех пор как мы стали выплачивать компенсацию пастухам, все увеличиваются. Их требования доказуемы?

— Некоторые приносят обгоревшие кости.

— Все умеют разводить костер. Люди тоже жарят ягнятину. Обгоревшие кости ничего не доказывают. К тому же, Бурый Бен Пламм утверждает, что в холмах за городом водятся красные волки, шакалы и дикие собаки. Должны ли мы выплачивать компенсацию за каждую задранную ими овцу от Юнкая до Скахазадхана?

— Нет, великолепная, — Резнак поклонился. — Отправить обманщиков прочь или прикажете их высечь?

Дейенерис заерзала.

— Никто не должен бояться приходить ко мне. — Она не сомневалась, что какие-то из жалоб были выдуманные, но была уверенна и в том, что по большей части они были истинными. Её драконы слишком выросли, чтобы гоняться за крысами, собаками и кошками, как раньше. «Чем больше они едят, тем больше становятся, — предупредил её сир Барристан, — а чем больше становятся, тем больше едят». Дрогон улетал особенно далеко и мог легко проглатывать по овце в день.

— Выплатите им стоимость их скота, — приказала она Резнаку. — Но в следующий раз заставьте каждого жалобщика сперва явиться в Храм Милости и поклясться священной клятвой богам Гиса.

— Будет исполнено, — Резнак повернулся к просителям. — Её величество королева приказала возместить вам ущерб за утраченный скот. — Объявил он им на гискарском наречии. — Явитесь завтра к моим помощникам, и вам заплатят монетой или товаром, по вашему выбору.

Люди молча выслушали.

«Они могли бы выглядеть и повеселее, — подумала Дени. — Они получили то, ради чего пришли. Как еще угодить этим людям?»

Когда все направились к выходу, один из просителей остался — приземистый мужчина с обветренным лицом в бедной одежде. На голове у него была копна красно-черных волос, остриженная на уровне ушей. В руке он держал тёмный холщовый мешок. Он стоял повесив голову, уставившись в мраморный пол, словно не имел представления, куда ему идти. «А этому что от меня надо?» — удивилась Дени.