Виктор Дубчек - Капитан. Наследник империи

— Значит, ты принцессу целовал, а Содара вас застукал. Дальше что?

— Я бежал в лес.

— Погоди, забыл спросить: откуда здесь принцесса-то?

— О, в это время делегация членов императорской семьи, а также родовитого дворянства во главе с Лордом-Хранителем совершает традиционный осенний выезд к местам поклонения и возвышенной скорби. К гробницам, иначе говоря. В глубине леса, на краю северной дороги разбиваются шатры, в коих знать Варты постится, предаётся еженощным бдениям и благочестивым размышлениям о природе собственного и всеземного несовершенства, а тако же и очистительным омовениям в водах близлежащих ирин.

— Выездной корпоратив, — сказал капитан, наблюдая за эльфёнком. Уши Кави-младшего выражали глубочайшее презрение к родовитому дворянству, бдениям и размышлениям. А тако же и омовениям.

— Вполне вероятно, — согласился принц. — Так или иначе, мне пришлось бежать в лес… и, позвольте заметить, именно к гробницам мы в настоящее время и возвращаемся!..

— Я уж понял. Что, крепко принцесса зацепила?

На этот раз эльф промолчал, и капитан даже почувствовал неловкость.

Ладно, не суть. Если уж эльфёнок шашкой по балде словил, под суд пойдёт, а всё равно туда же ломится — выходит, зацепила.

Даже завидно. «Така любовь, ну така любовь!..»

Хотя в шестнадцать… оно иначе и не бывает.

Ладно, не суть.

— Содара твой совсем зверь, или есть шанс договориться?

— Сур весть, — пожал плечами Кави, — теперь судить об этом сложно: мне не выпало счастия сделаться другом или хотя бы близким знакомцем Его высочества.

— Так и не помирились?

— Я убил Содару.

Мальчишка впереди ощутимо вздрогнул и сбил шаг. Он уже даже не пытался скрывать своего внимания к разговору.

Ай да Кави, подумал капитан. Матёрый эльфище.

Это как же это оно вырастает из таких-то вот влюблённых дураков?.. Ну да, лук охотничий, лёгкий, но если втихаря — запросто. Выследил, подкрался… небось, ядом наконечник смазал… ну да, правильно.

— Отомстил?

Принц медленно качнул головой.

— Я убил Содару в честном поединке. На мечах.

Кави-младший резко повернулся на носках и так стремительно шагнул им навстречу, что кто другой мог бы, пожалуй, и отшатнуться.

— Ты врёшь! — яростно раздувая ноздри, закричал он в лицо принцу. — Содара — первый мечник империи, ты не мог его убить! А я меча в руках не держал, ты всё врёшь!

— Увы, — очень спокойно сказал принц, — увы. К великому моему сожалению, я не лгу.

Капитан видел, что мальчишка поверил сразу, — не словам — интонации; так же окончательно, как до этого не мог поверить, — и сразу же поник.

— Неужели я вырасту таким подлецом?!. - пробормотал он.

— Кави, — негромко позвал Кави, — ну что ты?..

Кави-младший поднял влажные раскосые глаза на Кави-старшего, широко развёл уши и горько-горько спросил:

— А меня? Почему ты хотел убить меня?

— В принципе, молодой-то прав. Ты действительно собирался его убить… «в известном смысле».

Кави поморщился. Слова человека никак не способствовали взаимному успокоению; а успокоение теперь было необходимо крайне — ежели принц хоть самую чуть помнил себя в том возрасте… о суры! с какой безжалостной стремительностью летит беспокойное время.

— А сыр действительно приличный, — сказал человек, очевидно наслаждаясь скромной трапезой. — Овечий?

— Шашака, — в некотором раздражении ответил принц.

Всё же манеры сударя капитана иной раз приводили его в отчаяние. Сам Кави потратил годы, дабы в должной мере овладеть принятым среди благородных людей этикетом — и не просто овладеть, но сделать сей свод понятий и правил частью собственной натуры.

Впрочем, впрочем… возможно, Немец действительно столь знатного происхождения, что может привычно позволить себе даже и демонстративное пренебрежение правилами приличий. Увы — это роскошь, эльфу совершенно недоступная.

— Отличный сыр, — сыто произнёс капитан, откидываясь спиной на ствол раскидистой друпады.

Кави-младший только фыркнул и отвернулся.

«О да», подумал принц, с удивлённой нежностью рассматривая себя самого — на сорок лет моложе, «каким же был я тумулом…»

Однако немедля, хотя и с некоторым усилием, он вернулся к более важной нынче теме разговора.

— Ритуал отнюдь не предполагал того, что представляется тебе убийством, Кави…

— Прекрати называть меня так! — тут же взвился юный эльф. — Ты утратил право сквернить это имя своим бесчестным языком! Ты вообще не я!..

— Пожалуй, — согласился принц, — но я тот, кем тебе суждено было стать.

— И вовсе враньё. Я бы никогда, ни за что таким не стал. И уж точно не стал бы отнимать чужое тело!

— Твоё тело мне не чужое, — тихо гордясь собственным терпением, сказал Кави-старший, — в сущности, в известном смысле это и моё тело.

— А как всё-таки с этим ритуалом-то вышло? — вмешался сударь капитан. — Ты должен был с ним местами поменяться или что?

Принц вздохнул и задумался, тщась подобрать объяснения, которые удовлетворили бы человека, при том не ущемив наново обострённого восприятия Кави-младшего.

— Я ни в коей мере не колдун… — сказал он, с глубокой душевной теплотою вспоминая Дурту, — мой давний и верный друг изыскал в старинных свитках описание ритуала, позволяющего перенести сознание зрелого человека, — или эльфа, — в его же собственное, но более юное тело. Предполагалось, что в ходе такого переноса я буду вынужден утратить изрядную часть памяти, знаний и навыков, однако основные, определяющие черты личности сохраню. В сущности, речь идёт не об отъятии тела юного Кави в моё исключительное владение, — юный Кави снова возмущённо фыркнул, — отнюдь нет! Наши манасы должны были бы слиться в единое целое, гармоничное целое! одарённое при том лучшими свойствами как меня зрелого, так и юного меня же.

— Погоди, это всё понятно, — сказал сударь капитан. — «Зрелого»… ты другое объясни: я правильно понял, что ты должен был здесь же и очутиться?

— Верно, — признал принц, — в пределах Вишвы, но на сорок лет ранее. И ежели вопрос Ваш сводится к причинам, которые привели к моему появлению в Вашем мире, да к тому в прежнем теле, в одежде и с Пагди — то увы, причины сии остаются для меня не меньшей загадкой, нежели для кого бы то ни было ещё.

Что же; он попытался. Разумеется, Дурта бы дал многажды более простое и ясное объяснение произошедшему… пусть, возможно, и не всегда избегая слов грубых и излишне прямых.

— А это я тебя в своё тело не пустил, — заявил юный Кави с интонацией преувеличенно мстительной. Заметно было, сколь глубоко захватила его эта история.