Добрый - Дмитрий Дмитриев
— Объявили?! Да вы напали как последние гургуты. Половина наших земель в крови захлебнулась, пока достойный отпор дать смогли. И вот уже несколько месяцев война идёт. Мы, конечно, пытались понять, в чём дело. Даже парламентёров к вам засылали. Но ни один так и не вернулся. Вот так бы и пристукнула тебя, если бы не шанс всё это закончить. Думаю, что матушка твоя ради любимой доченьки-наследницы пойдёт на это.
— Нету её больше, Мара.
— Кого?
— Матушки. Убили её.
— Давай рассказывай мне сказки. Я сейчас только ушки поразвесистее распушу и буду внимать каждому твоему слову.
— Да пойми ты, дурёха малолетняя, переворот у нас случился.
— Будешь хамить — верну не целую, но дееспособную.
— Помолчи хоть минутку! Переворот, говорю, у нас случился. Родителей убили, меня с братьями закинули в другое измерение. Кто-то сел на трон! Вот только не знаю кто.
— И весь народ в едином порыве им сразу поверил и пошёл войной на самых дружелюбных из соседей. Хлоя, чего ты мне в детстве сказок не рассказывала? Классно получается.
— Да не знаю я, почему поверил! Не было меня здесь! Не бы-ло-о-о.
— Ладно, хватит. Добровольно пойдёшь меняться или силой тащить?
— Куда тащить? Там меня сразу и прихлопнут как мать.
— Могли бы и до этого прихлопнуть, если бы хотели. Чего тянуть-то? Закидывать куда-то, силы на порталы тратить.
— Вот я и хочу разобраться, Мара. И за смерть родителей отомстить.
— Ладно, хватит спорить. Всё равно без толку. Попозже разберёмся. Давай вкусненького в чувства приводить.
— Кого?
— Серёжу твоего. Или как ты там его называла? И где только такую прелесть откапала? Я, пожалуй, его себе оставлю.
— Да там, в другом измерении. Вот тебе и первое подтверждение, что я там была всё это время. У нас ведь таких нет.
— Ага, сейчас, подтверждение… как же. Ну, смоталась в другое измерение, эка невидаль при твоих способностях. Притащила вкусненького за какой-то надобностью. Только теперь он мой. И отдавать я тебе его не собираюсь. Вдруг он тебе для победы над нами нужен.
Приходил я в себя какими-то рывками. Вот вроде и голоса какие-то слышу, и вдруг — провал. Потом снова адское пламя, и опять провал. Очнусь — нет пламени, есть голоса; и снова провал.
И так, казалось, до бесконечности.
Но постепенно окружающая реальность и внутренняя сущность начали приобретать осмысленность.
Голоса, женские — да, точно женские — чего-то там активно спорили, доказывая друг другу. Но мне, если честно было сейчас не до них. Я пытался оценить ущерб, нанесённый мне адским пламенем.
Странно… Даже если я и выжил, искупавшись в этом напалме, то сейчас должен был испытывать адские муки от многочисленных ожогов.
Но мук нет. Не то что адских, а даже простейших.
У меня вроде открыты глаза? Или закрыты? Тьма кромешная, не понятно. А вдруг глаз у меня уже нет? Они просто выгорели дотла.
Но я слышу голоса. Не могу разобрать, чьи они, но слышу.
Может, позвать? Вдруг это не бред воспалённого мозга?
— Эй! Тут есть кто живой?
— Мара, он очнулся! Давай пульсар, он в темноте не видит.
Неяркий свет озарил окружающую действительность, и я отчётливо увидел своды пещеры.
Значит, зрение сохранилось. Уже радует.
— Сейчас, Серёжа, я тебя посажу, — надо мной появилось лицо Хлои.
— Стой! Не трогай! — Мара схватила Хлою за плечо одной рукой, во второй она держала огненный мячик. — Я поила его настойкой, снимающей действия дурень-травы. Ему будет больно.
— Хлоя, развяжи меня, — попросил я, после того как подёргал руками и понял, что всё ещё связан.
— Сейчас, сейчас, — засуетилась Хлоя, не обращая внимания на протесты Мары.
Впрочем, протесты со стороны пушистого комка были какие-то неуверенные. Прямо скажем, вяло-сомневающееся протесты. Поэтому Хлое они абсолютно не помешали быстро освободить меня от пут, ограничивающих свободу перемещения в пространстве.
И вот, наконец, я смог лицезреть свои руки. Я поднёс их к глазам, и придирчиво осматривая, повертели ими в разные стороны.
А чего — руки как руки. Нормальные, человеческие, только чересчур розовые. Даже красные. Но это, наверное, от святящегося мячика в лапках Мары. Правда, остались бороздочки от сковывавших меня пут. Но никаких признаков онемения, а уж тем более отмирания я не заметил.
Рискнув пойти на решительные меры, я оттолкнулся от пола при помощи уцелевших верхних конечностей и свободно сел, опершись о стену пещеры. Никакого дискомфорта я при этом не почувствовал. Зато услышал удивлённый вздох Мары.
— Значит так, саламандры. Сейчас вы мне объясните, какого чёрта вы здесь устроили. Почему я каждый раз должен тратить свой последний нерв на то, чтобы выжить? И... — тут я запнулся, но быстро взял себя в руки. — И почему я до сих пор живой?
— А кто такие саламандры? — пискнула Мара.
— Отставить! — ко мне вернулся обретённый недавно тон главнокомандующего.
