Язык хищников - Андрей Сергеевич Прокопьев
21. Вельвичина
Отныне верный подданный всегда находился рядом со своей королевой. Он сопровождал её на Государственных советах, на которых решались важные вопросы Верхних Холмов. И хоть советники были против его присутствия, по велению Вельвичины, Дагфар молча стоял по левую руку и хмурым взглядом рассматривал придворных, чем заставлял их нервничать. Королева лишь изредка оглядывалась на него и хитро улыбалась. С момента коронации прошло уже достаточно времени, для того чтобы молодая правительница вникла в суть дела, и даже издала свой первый указ, но до сих пор чувствовала себя напряжённо среди советников. Она боялась им доверять, не знала, будут ли они преданы ей, как были преданы отцу, не сведут ли её с верного пути. Но как только над ней встал Дагфар, чувство уверенности в себе возросло вдвое. Сейчас она осторожно, но всё же брала бразды правления и даже смела перечить наставлениям советников. С каждым разом она ловила себя на мысли, что с прислужником ей легко и приятно. После смерти отца она осталась без теплоты, что он дарил ей, без поддержки и чувства защищённости. А рыцарь вновь вернул ей эти ощущения. Может дело в том, что он был знаком с Фредерикусом, и относится к ней по-отцовски, а может, и то, что сейчас на неё взвалили корону, и ей положено быть сильной, а с ним можно снова почувствовать себя девочкой, и не бояться показать свои страх и слабость. Осознание того, как много значил для неё отец, пришло слишком поздно, на те беззаботные годы будущая королева не обращала внимания на такие мелочи, как ей казалось, ибо это было и будет всегда. Лишь тот день перевернул мировоззрение, когда она поспешила в комнату отца, чтобы отговорить его устраивать поединок за сердце дочери, ибо она не была готова к замужеству, но сказать об этом не успела. Фредерикус находился на мягкой перине, его бездыханное тело было накрыто лёгкой шелковистой тканью, и дочь подумала, что отец спит. Попыталась растормошить его, её переполняла злость и негодование, и ждать, когда он проснётся, она не желала. Но все попытки разбудить отца не дали результатов. Вельвичина стянула с тела ткань и ужаснулась от увиденного. Это звонкого крика пробежало по длинному тёмному коридору. Отец лежал, скорчившись на постели, глаза широко раскрыты, а подушка испачкана рвотой. Не было ни единого намёка на присутствие посторонних в королевских покоях, стража никого не подпускала без повеления короля. Лишь дочери могли беспрепятственно посещать отца, и те делали это не столь часто. Стражники короля сбежались в комнату Фредерикуса, растерянная девочка рыдала в стороне от кровати, отходя мелкими шагами всё дальше. Один из страж схватил девушку и увёл её прочь.
Вельвичина видела кровопролитные бои доблестных рыцарей, которые порой заканчивались печально. Это случилось, значит, так должно быть. Она знала историю семьи и также знала печальные события, что привели к той жизни, которую проживала. Прекрасно понимала, что отец не вечен, и однажды он уйдет. Но, как оказалось, принять данное это она не смогла. Огорчённая, озадаченная, не понимающая, как быть ей дальше, девочка пробыла в комнате весь вечер и ночь. И кто бы ни пытался приблизиться к ней, она отвергала. Даже сестру Дею она просила не беспокоить её. В голове же вертелась лишь одна мысль "Я-королева. Отныне Я-королева Верхних Холмов!", и эти слова разбивали состояние девушки до отчаяния. Она вспоминала беззаботную жизнь, которой жила до сих пор, и она не хочет ничего менять в ней. Но и отказаться от нависших обязанностей права у неё нет. Так она и уснула на своей кровати.
Разбудил её громкий стук. Словно целое войско намеревалось проникнуть в покои, за дверью стоял шум и гул. Вельвичина уснула, не сняв с себя вчерашнее нарядное платье, чем изрядно помяла его, и не расплела сложную причёску, что делала ей Шестая поутру. Локоны растрепались, придавая ещё более помятый и трагичный вид. Свита ворвалась в комнату, семь прислужниц, советники, Дэя, но воцарился гул, голоса перебивали друг друга, и разобрать кто, что говорит было невозможно. Вельвичина не обращала на них никакого внимания и делала вид, будто их и нет вовсе. Вчера она была в смятении и не могла представить свою дальнейшую жизнь, проснувшись сегодня, она с твёрдой уверенностью чувствовала свои силы и была готова к любым испытаниям, что несёт за собой коронация.
22. Дагфар
Ранние годы Дагфар провёл в странствиях со своей матерью. Они скитались по городам и небольшим деревням, но всегда останавливались ненадолго. Несколько недель, и они снова отправлялись в путь. Практически везде их принимали хорошо, гостеприимный народ давали им работу, кров, еду. Отец Дагфара Кнёрр был моряком, он воспитал в сыне твёрдую выдержку и сильный дух, многому его научил. Сам же слёг от лихорадки, что подхватил в плавании, и до большой земли не дожил. Ушлая мать легко входила в доверие к людям, часто устраивая перед ними целое представление. Чаще всего она звалась вдовой капитана корабля, что трагически погиб в море, но тут ей врать практически не приходилось, только звание мужа чуть преувеличила. Но это становилось более трагичной историей, нежели бы если семья бедняков просила помощи. Маленький Дагфар был милейшим ребёнком, с большими голубыми глазами и каштановыми волосами, он не оставлял равнодушными местных тётушек, каждая стремилась накормить его и приласкать. Фьётра – его мать, не могла не воспользоваться этим, и часто малыш становился главным способом вызова жалости у горожан. И чаще всего люди жалели её и давали кров. Женщина с мальчишкой на руках мало кого оставляла равнодушным, и те бедняки, которые делили корки хлеба, готовы были разделить корочку и для неё с сыном, но, конечно, она благородно отказывалась, желая семье процветания и с доброй улыбкой, покидала дом. Но стоило ей нарваться на обеспеченную семью, то вышвырнуть её было уже сложно, она впилась в хозяев словно паразит, когда те даже не догадывались о нажитой приспособленке. Хозяйки сочувствовали ей и сыну и пускали их в дом, сажали за стол, укладывали спать. Женщина пыталась отблагодарить радушных людей, говоря, как ей неудобно перед ними, и что она готова выполнить любую работу за их доброту. Но этим самым лишь тянула время пребывания в доме, чтобы обследовать его более тщательно. И как только находила то, что может нести какую-либо ценность, забирала вещь себе. На следующий день сразу же прощалась
