Феликс Крес - Страж неприступных гор

Две короткие красные иглы выстрелили вверх, пробили каменные стены и исчезли, возвращаясь к Полосам. Искалеченное тело осело в глубь ящика, ударившись о его прогнившее дно.

На берегу моря уже бы рассвело, но в сердце Тяжелых гор ничто не предвещало быстрого прихода дня. Трудившиеся у подножия лестницы люди часто менялись: солдат уступал посланнику, посланник — следующему солдату, тот — агарскому князю… Топоры и мечи не годились в качестве хороших инструментов, хлопот прибавляли недостаток света, теснота… На рассвете двое мужчин по очереди протиснулись в пробитую в камнях дыру, один из краев которой образовывало полностью прозрачное, прочное стекло. Им подали факелы. Внутри солдаты продолжили расширять дыру. В королевской гвардии служили отнюдь не карлики, для них отверстие было все еще слишком узким. Но вывалился очередной камень, и двое самых худых гвардейцев попытали счастья. Они пробрались внутрь и сразу же достали мечи.

Раладан и Готах переглянулись, после чего один за другим вошли в стену, видневшуюся между двумя коридорами… Гвардейцы, не колеблясь, шагнули следом.

По другую сторону стены располагался залитый водой не слишком длинный проход, а в его конце — открытая дверь, из-за которой сочился очень слабый свет.

Они побежали к ней, разбрызгивая холодную воду.

Дверь была не открыта, но сорвана с петель. Она вела в небольшой зал, где на столе рядом с раздавленными и разбросанными остатками еды лежала опрокинутая бутылка с чернилами, плавающие в черном море страницы и сломанное перо. Свет падал из-за следующей двери, находившейся в углу помещения.

Посланница сидела возле пыточного стола, опираясь о сломанный рычаг, служивший для поднимания или опускания чего-то… Она подняла взгляд, но, похоже, не понимала, кого видит. Готах ощутил в ногах такую слабость, что ему пришлось схватиться за плечо товарища. Он смотрел на жену, на красные от крови рукава рубашки, большое запекшееся пятно на животе, забрызганную кровью одежду… Во время короткого пребывания дома слуги обмыли ей руки, волосы и лицо, но платье так и не сменили. Готах наклонился, и она быстрым движением схватила его за руки. Глаза ее лихорадочно блестели, она была почти без чувств.

— Нет… нет, — выдавила она. — Еще нет! Князь… князь! — крикнула она.

— Моя дочь, госпожа. Где Ридарета?

Мольдорн пытался вернуться. Она остановила его уже дважды, сама не зная как.

Но она не могла удерживать его до бесконечности.

— Она… ее здесь нет. Он сейчас вернется! Быстрее… — бормотала она. — Он может вернуться в любой момент. Заберите меня отсюда. Я все расскажу, но… Заберите меня отсюда, ну же! Заберите!

У нее началась истерика.

Она не сумела в третий раз остановить посланника. Может, ей это даже бы удалось, но при виде неожиданной помощи ее покинули остатки сил. Одиноко скорчившись на полу пыточного зала, она слышала приглушенные удары, но не догадывалась об их значении, думая, что это муж зовет ее, ударяя чем-то о стену, может, лишь приободряет, говоря: «Я здесь! Кеса, я жду!»

Но он не ждал. Мужчины вообще не умели ждать столь долго и упорно, как женщины.

Мольдорн вернулся — и оказался среди четырех мужчин, один из которых перепугался и сразу же сделал то, что умел лучше всего: убил. Могущественный математик Шерни появился ниоткуда — и с разрубленным ударом гвардейского меча виском сразу же начал оседать на пол, поскольку ноги уже его не слушались. Алебардщик королевы был воином, так что не стал раздумывать и лишь добавил, окончательно развалив мозг, который мог в мгновение ока заставить затянуться любую рану — но при условии, что он действовал.

Но мозг уже не действовал, ибо вытекал из черепа. Кесу стошнило.

Солдат посмотрел на окровавленный меч, не будучи вполне уверен, что поступил правильно… Наклонившись, он вытер оружие краем невзрачного бурого плаща.

Они не столько понесли, сколько поволокли Кесу по коридору. Она не позволила забрать грязный сверток, который обеими руками прижимала к животу. Увидев в свете факела, который держал солдат, плоды трудов над ее неприступной преградой, она безумно захохотала.

— Шернь… — выдавила она. — Посланники… Обычная дыра в стене…

Если уж через отверстие пролезли Готах и Раладан, то уж тем более это могла сделать стройная Кеса. Однако сперва нужно было убедить ее отдать сверток. Она лишь качала головой — нет и нет. Раладан резким движением выхватил у нее поклажу и подал в дыру. Взвыв, посланница вырвалась и бросилась головой вперед, едва попав в неровное отверстие. Ее скорее протолкнули и вытащили, чем она прошла сама. Получив назад свое сокровище, она, пошатываясь, взбежала по лестнице словно безумная, зовя Раладана.

— Иди, господин, — взволнованно сказал посланник. — Она что-то знает о твоей дочери… Иди!

Раладан пробрался через дыру с помощью других, так же как и Кеса.

Чернота ночи сменилась грязно-серым рассветом. Недалеко от верха лестницы двое солдат пытались успокоить бьющуюся в истерике женщину. Третий держал факел. Она увидела Раладана.

— Возьми! Свет! — крикнула она. — А вы идите, идите отсюда!

Солдаты переглянулись. Раладан взял факел и жестом отослал их. Кеса сунула ему в руку смятый надорванный листок.

— Читай, — сказала она. — Это от нее.

Неловко, одной рукой, поскольку в другой держал факел, Раладан пытался расправить письмо. Он узнал почерк Ридареты; он всегда считал, что она умеет прекрасно писать, как настоящая княжна… И это было правдой. Воспитанная в хорошем доме девушка научилась искусству каллиграфии.

У него дрожали пальцы.

— Я не смогу… Прочитай мне, госпожа.

— Я уже читала, — сдавленно сказала она. — Не знаю, сумею ли еще раз…

Размазывая по щекам слезы, она начала:

— «Раладан, Китар… Я сплю. Скажите ребятам, чтобы не называли корабль „Слепая Риди“, ибо я вернусь и снова буду ходить по морям… Через четыре года. Я пишу это и не знаю, вернется ли за мной Кеса. Ее слишком долго нет…»

Посланница поднесла руку ко рту и замолчала, прикусив костяшки пальцев.

— «Если она не вернется, — помолчав, продолжила она, — то вы не получите этого письма. Тогда все уже не имеет значения. Риолата не злая, она просто… Я хотела с ней так, как вы со мной: познакомиться и понять, только не вблизи, осторожно. Я зря на вас кричала, поскольку сама делала то же самое. Но теперь кое-что стало для меня крайне важно, и я подошла к Риолате как можно ближе. Я многое узнала, и мы поняли друг друга. Через четыре года я уже буду юной девушкой, а она меня разбудит, и у вас снова будет ваша Рида, а у меня — вы. Риолата и я — теперь одно целое, она хранит мою память, недостатки, даже достоинства, если таковые есть… Всю меня. Когда я проснусь, я буду такая же, как сейчас, только немного умнее. Я люблю вас и не могу дождаться, когда… Я люблю вас. И кое-кого еще, но… Нет, ничего. Ридарета. Лишь бы только Кеса вернулась».