Кристофер Паолини - Брисингр

Сообщение Ганнела, его вопросы и предложения вызвали оживленную дискуссию среди вождей, сопровождаемую яростными обвинениями, гневным возмущением, всевозможными обвинениями, оправданиями и контробвинениями. Свара разгоралась по нарастающей, и, когда разъяренная Тхордрис, уже не сдерживаясь, в полный голос орала на красного от гнева Галдхима, Орик встал и, откашлявшись, заставил всех замолчать, ибо совершенно спокойным тоном заявил:

— Все это я, в общем, могу объяснить, Ганнел. По крайней мере, отчасти. Я, разумеется, не могу отвечать за действия других кланов, но несколько сотен воинов, спешно собранных в служебных помещениях Тронжхайма, принадлежат к клану Дургримст Ингеитум. Это я признаю совершенно открыто.

Воцарилось молчание. Потом Иорунн спросила:

— И какое объяснение ты можешь представить в оправдание подобных воинственных действий, Орик, сын Трифка?

— Как я уже имел честь сообщить, мой ответ будет довольно долгим, так что если у тебя, Ганнел, имеются еще какие-либо вопросы, я предлагаю тебе их задать.

И Ганнел мрачно ответил, совсем сдвинув на переносице свои кустистые брови:

— Я пока что подожду с остальными вопросами. Все они имеют самое непосредственное отношение к тем, которые я уже поставил перед уважаемым собранием, и, как мне представляется, нам сперва следует получить от тебя некие сведения, проясняющие ситуацию. Но поскольку выяснилось, что ты и сам замешан в упомянутых преступных действиях, у меня возникает еще один вопрос и уже конкретно к тебе, гримстборитх Орик. По какой причине ты вчера покинул наш совет? Позволь сразу предупредить тебя, я не потерплю никаких уверток. Ты уже намекнул нам, что располагаешь некими важными сведениями о случившемся в нижних туннелях. Что ж, поделись с нами этими сведениями, а заодно и дай отчет о своих собственных деяниях, гримстборитх Орик!

Орик встал и почти весело заявил:

— С огромным удовольствием!

Затем он немного помолчал, опустив голову, так что вся его грудь почти до пояса оказалась укрытой густой бородой, выждал паузу и заговорил, уверенно, звучным голосом. Но сперва совсем не о том, чего ожидал Эрагон, да, похоже, и остальные никак не ожидали подобного начала. Вместо того чтобы рассказать о покушении на жизнь Эрагона и тем самым объяснить, почему вчера ему пришлось срочно покинуть заседание совета, Орик начал вдруг рассказывать о событиях, имевших место на заре истории, когда раса гномов мигрировала с некогда зеленых и плодородных полей, существовавших там, где теперь безжизненная пустыня Хадарак, в Беорские горы. В горах гномы прорыли множество туннелей в сотни миль длиной, построили великолепные города и над землей, и под землей, а потом стали, как водится, воевать друг с другом, создавая различные группировки и союзы, а также — с драконами, к которым гномы на протяжении тысячелетий относились со смешанным чувством ненависти, страха и невольного восхищения.

Затем Орик перешел к прибытию в Алагейзию эльфов и страшной войне эльфов с драконами, в результате которой обе эти расы чуть не истребили друг друга, но потом все же пришли к некому соглашению и договорились создать орден Всадников — воинов, летающих на драконах, — и поручить ему поддерживать в Алагейзии мир.

— Но что же сделали мы, гномы, узнав об этом? — воскликнул Орик, и голос его громким эхом разнесся по залу. — Может быть, мы выразили желание тоже присоединиться к этому договору? Или, может быть, нам захотелось разделить с Всадниками приданную им силу и власть? Нет! Ничего этого у нас и в мыслях не было! Мы держались своих застарелых привычек, уповали на прежнюю ненависть к драконам и отказывались даже помыслить о договоре с ними или о том, чтобы позволить кому-то, не принадлежащему к нашему народу, следить за порядком в Алагейзии, нашем общем мире. Решив во что бы то ни стало сохранить свою драгоценную независимость и особость, мы принесли в жертву наше будущее. Я совершенно уверен, что, если бы среди Всадников были и кнурлан, Гальбаторикс никогда не сумел бы обрести такую власть и могущество. Может быть, я и ошибаюсь, ибо у меня нет намерения приуменьшать заслуги Эрагона, он уже доказал свои прекрасные качества, но такой замечательный дракон, как Сапфира, вполне мог бы вылупиться из яйца для кого-то из кнурлан, а совсем не обязательно эльфа или человека. Вы только представьте себе, какую славу мы могли бы тогда стяжать!

Но вместо этого наше влияние в Алагейзии все падало. Оно начало падать с того дня, когда королева Тармунора и великий воин Эрагон, тезка нынешнего Всадника Эрагона, заключили с драконами мир. Поначалу утрата былого влияния не вызывала у кнурлан особо горьких сожалений, а нередко мы попросту отмахивались от мыслей об этом, не желая признавать собственное поражение; это, конечно, было куда легче, чем с ним смириться. Но потом пришли ургалы, а потом и люди, а эльфы придумали новые заклинания, благодаря которым люди тоже могли становиться Всадниками. Но мы и тогда не стали искать путей примирения с ними, хотя вполне могли бы тоже примкнуть к достигнутому ими соглашению… Мы имели на это полное право! — Орик покачал головой. — Нет, гордыня не позволяла нам склонить голову перед эльфами! Как это мы, старейшая раса на этой земле, станем просить у эльфов позволения воспользоваться их магией? Не желали мы также и связывать свою судьбу с судьбой драконов, как это сделали эльфы и люди, хотя этим могли бы спасти нашу расу от уничтожения. И уж разумеется, мы не придавали значения той вражде, что разгоралась между нашими собственными кланами. Эти войны, как нам казалось, — частное дело того или иного клана, а остальных они попросту не касаются.

Среди вождей произошло некое движение. У многих на лицах было прямо-таки написано неодобрение — им явно не нравилось критическое выступление Орика. Но немало было и таких, кто с интересом и готовностью слушал его доводы и исторические выкладки. В целом же лица гномов показались Эрагону мрачными и задумчивыми.

А Орик продолжал:

— Пока Всадники следили за порядком в Алагейзии, мы наслаждались миром и покоем; для нас это был период наивысшего расцвета, такого благополучия еще не знало наше королевство. Однако сами мы, честно говоря, не имели почти никакого отношения к главной причине подобного процветания — к созданию ордена Всадников, летающих на драконах и охраняющих порядок в нашем мире. Но потом Всадники пали жертвой предательства, и наши дела тут же пошли вкривь и вкось, и опять-таки мы вроде бы оказались совершенно непричастными к падению Всадников. И обе эти ситуации, как мне представляется, не достойны нашей древней расы, не соответствуют ни ее статусу, ни ее достоинству. Мы — не вассалы, покорные капризам чуждых нам по крови хозяев. И никто, не являющийся потомком Одгара и Хлордиса, не смеет диктовать нам условия и определять нашу дальнейшую судьбу!