Мария Капшина - О верности крыс

Проповеди пользовались небывалым успехом, и казнь проповедника и его ближайших последователей ничего не изменила.

Кроме того, что приехавшая под Аксот ол Кайле заразилась там оспой и умерла.

Новый военный налог и второй поход на Дазаран в таких условиях уже ничьего восторга не вызвали, особенно, когда поход провалился. Центр Арны и часть Кадара — в окрестностях Аксота и южней — на рост налогов ответили беспорядками. Ол Баррейя на севере пытался успокоить имперско-лаолийскую границу, но задача была того же порядка, что давешние попытки ол Нюрио примирить арнакийских баронов. Каждый мелкопоместный дворянин с отрядом в полсотни человек считал себя великим полководцем и доблестно грабил: имперцев, своих же, проезжих… Потом императрице стали нашёптывать, что ол Баррейя работает на Лаолий и сознательно разжигает войну. Ол Тэно после истории с Тхэамом и третьего покушения подряд склонна была сначала бить, а потом разбираться, и не верила никому — кроме доносчиков. К тому же, она припомнила, как несколько лет назад, вскоре после смерти Джатохе, стало известно, что Мастер обещал Лаолию поддержать их претендента на имперский трон, якобы выжившего наследника ол Истаилле. Кошка тогда не пожалела сил и времени, чтобы выяснить подробности, и главной подробностью стало то, что старая договорённость уже не актуальна: поддержка Мастера при коронации была бы как нельзя более кстати, но поддержкой имперского дворянства Лаолий интересовался куда меньше. С другой стороны, без затяжной войны посадить лаолийскую мраионетку на имперский трон не удастся, а ол Баррейя в войне между Лаолием и Империей однозначно выберет сторону Империи. Тогда Кошка сумела убедить в этом Райну, как и в том, что живой он всё ещё полезней мёртвого. Но осадок остался. Кошки, напротив, больше не было, и пятая канцелярия без неё очень мало расследовала, но очень быстро выносила приговоры и приводила их в исполнение, по первому намёку императрицы. Императрица чужих доводов не слушала, старому делу повторно дали ход, ол Баррейю вызвали в столицу, судили и казнили, тэрко Эрлони стал ол Эртой, а денег из Арны с каждым годом стало поступать всё меньше, несмотря на растущие налоги.

На севере единственным спокойным и не нищим герцогством оставалось Рикола; ол Ройоме последовательно укреплял связи с Зангой, Островами, Форбосом и кадарским побережьем Науро, а от внутриимперской грызни старательно открещивался.

Ещё старательней от неё открещивался Мастер Вальхез, подгребая под себя Арнакию. Он разрешил вести богослужение на арнакийском диалекте, и сам указ об этом был написан на том же диалекте, развязывая руки всем восточным чиновникам-недоучкам, не знающим толком высокого имперского.

Кейя ездила туда позапрошлым летом, но узнать ничего важного не успела. Или успела узнать, но не отправить в Раад: очень неудачно обрушился старый мост, по которому проезжала столичная гостья с прислугой, и из реки выловили только трупы. Мост был хоть и старый, но прочный и рушиться бы не должен, но это же ещё не повод подозревать в чём-то уважаемых людей…

Очередное повышение налогов совпало в южном Кадаре с засухой, и сразу несколько провинций встали на дыбы. Южнокадарский бунт страшен тем, что под постоянными налётами гартаоэ поневоле вооружаются и обучаются бою все, поголовно, невзирая на сословия. И крестьянское войско потому — не скверно вооружённая толпа, а именно войско. Особенно, если есть кому стать во главе. В этот раз нашёлся, какой-то Барех, то ли бывший наёмник, то ли из крестьян же, но собрать всю эту голодную толпу под одну руку ему удалось. Заодно лишний раз подтвердилось, что смерть Тхэама ничего не изменила, и проповедь его прекрасно помнят: иначе как "дочерью Верго" восставшие императрицу не называли. Дзой настаивал на том, чтобы съездить ему, он сумел бы договориться на неплохих условиях и утихомирить людей. Ол Тэно договариваться не желала и поехала сама: не успокаивать, а карать, словно специально вознамерилась подтвердить пророчества Тхэама.

После карательного похода и резни юг немного затих — не успокоился, а обессилел. Но повторять на разные лады пророчество Тхэама не перестал.

На юге с гор спускались почуявшие бардак дзарш, составляя достойную конкуренцию гартаоэ.

Нок Эдол неспешно и без шума наращивал гарнизоны по юго-восточной границе герцогства, живо напоминая Дзою семидесятые-восьмидесятые и имперско-кадарскую войну, когда отец нынешнего нок Эдола закрыл границы Тиволи и от наёмных банд, и от королевских отрядов.

Императрица выискивала при дворе предателей и находила.

Дзою хотелось выть от бессилия.

В неделю костров между 2306 и 2307 годами ол Тэно сказала ему, что скоро объявит новый поход на Дазаран — весной. И не пограничные рейды, а завоевательную войну, до победы. Ол Нюрио сперва подумал, что ослышался. Потом — что она не в себе. Империя трещит по швам, люди слишком устали от бесконечных войн, денег в казне нет, война с Лаолием тянется и не думает заканчиваться, бессмысленно завоёвывать страну, которую не сумеешь удержать…

Она не слушала.

Дзой говорил, что люди просто откажутся идти за ней — они слишком устали, невозможно воевать бесконечно! Особенно, когда ни один разумный человек не поверит в осуществимость такого плана.

Она не слушала, только злилась и грозилась смывать любое непокорство кровью.

Дзой не мог отделаться от чувства, что смотрит абсурдный сон, от которого никак невозможно проснуться. Шла неделя костров, столица гуляла, как в последний раз, — и от этих гуляний ощущение абсурда только усиливалось. До безумия хотелось поговорить с кем-то; и не с безответными Вечными, а с живым человеком, который, при удаче, наведёт на толковую мысль.

Со смертью Кошки список собеседников, с которыми можно говорить открыто, сократился ровно на треть. Из оставшихся собеседников одним была Райна, от разговора с которой толку ждать не приходилось, так что выбирать стало совсем уж не из кого.

Через два дня ол Нюрио не выдержал.

— Она с ума сошла, — вполне предсказуемо сказал Хриссэ, дослушав. Смял бумажную салфетку и щелчком отправил комок в полупустую соусницу.

— Она — императрица, — с нажимом сказал ол Нюрио.

Ол Каехо встал.

— Императрица сошла с ума, — покладисто исправился он. — Я не политик, но можешь скормить мне мои сапоги, если мы завоюем Дазаран. Ладно, несколько стычек, как в первый поход: договориться о границах, о пошлинах. Но завоёвывать страну размером чуть ли не с нашу, когда наша держится только на милости Вечных…

— Ол Каехо! — предупреждающе сказал Лорд, вставая тоже.