Михаил Попов - Пророчество Золотого Перуна

— Ты за другом приглядывай. Знаю, что сейчас чувствует, но пройдет время, затянется рана. А до той поры, следи, что б глупость какую не сделал.

— Так, ить, оно и понятно, — согласился Яросвет.

— И вот что паря, — добавил Перун. — За конячками моими ты хорошо присматривал, уж и дальше их в обиду не давай. А как в Полесную вернетесь, там я их и заберу. Лады?

— Конячки? — переспросил Яросвет, лицо глупо вытянулось. — Это Гром с Буяном что ли? Ваши?

— Ну да, — усмехнулся Перун. — Чьи ж еще?

Только теперь до Яросвета дошло, почему таким знакомым казалось лицо бога грома и молний. Ну конечно! И черная как смоль борода до самых глаз, сейчас седые волоски почти не заметны, может вырывает, что б моложе казаться? Да с такой густотой, и половину волос выдерет — не заметно будет! Медведь позавидует такой шерсти. Яросвет был уверен: сними с него кольчугу с панцирем и рубаху, так и плечи со спиной окажутся покрыты мехом. А уж грудь и подавно — наверняка там волосы настолько густые, что и без кольчуги никакой клинок до кожи не прорубит. Вон, по руками видно какие волосатые, черные кучерявые волоски выглядывают из-под широких наручей, даже с виду упругие и жесткие — тронь и уколешься. Точно тот самый мужик, что коней продавал!

— Признал наконец? — подмигнул ему Перун. — Конячки не простые, отдать вам их просто так, значило внимание Кощея привлечь. Вот я и прикинулся торгашем. Ну, бывай! Да рот закрой, ворона влетит!

Яросвет ощутил, что рот и правда распахнут так, что подбородок едва груди не касается, наверняка через него и портки уже видно. Он поспешил последовать совету Перуна, но поспешил уж слишком. Взвыв, зажмурился от боли в прикушенном языке, а когда открыл глаза капище было пусто, лишь тонкие дымки поднимаются от плохо затушенных костров.

Сны снились тревожные и страшные. Раз за разом черные молнии вгрызались в тонкое девичье тело, в ушах эхом отдавался тонкий вскрик, струйка крови стекала с уголка губ, в небо ударял столбом пламени погребальный костер, удушливый запах горящей плоти бил ноздри, и все повторялось заново. Сергей бросался на помощь, но не успевал, подхватывал падающую Лику, кричал… понимая что спит, но не желая просыпаться, стараясь хотя бы в мире грез, сделать то, что не смог на яву.

Проснулся он весь в поту, рубашка с оторванным рукавом мокрая напрочь, неприятно липнет к телу, холодит не смотря на жару. Дыхание срывается, грудь вздымается тяжело, там что-то клокочет, булькает как в кипящем на очаге котле. Во рту пакостно, слюна тягучая как смола, с привкусом недельных портянок, вымоченных в выгребной яме.

Он сел, покрутил головой разминая затекшие мышцы. Из сарайчика донеслось конское фырканье, Сергей с удовольствием узнал Буяна. Надо же, никогда б не подумал, что сможет коня по голосу узнавать. Из сарая высунулась растрепанная башка Яросвета.

— Проснулся уже? Сейчас я с коняшками закончу, а ты пока иди к костру, я ить, там тебе поесть оставил, да мех с водой чистой есть.

Он снова скрылся в темной глубине, а Сергей, нехотя встав, прошаркал к небольшому огоньку угасающего костра. Есть не хотелось, но он заставил себя сжевать небольшой кусочек мяса. Запах жаренного, напомнил снившийся кошмар и дым погребального костра, желудок прыгнул к горлу, и он едва успел отскочить к тыну, сгибаясь в приступе рвоты. Когда он немного пришел в себя, Яросвет уже стоял рядом, протягивая мех с чистой ключевой водой, оставленной предусмотрительными витязями Перуна.

— А где все? — Сергей наконец отдышался, и смог говорить.

— Ушли, — просто, как о чем-то незначащем, ответил Яросвет. — И Кощея, ить, забрали. А Сварог велел в Китеж заехать.

— Про меня ничего не говорил? — хмуро спросил Сергей.

— Говорил, что б после Китежа в Полесную отправлялись. Только оттудова, как сюда попал, домой вернуться сможешь. Там он и будет нас ждать.

Сергей грустно усмехнулся:

— Небось вместе со Светоликой?

— Угу, — Яросвет не стал скрывать, но и заострять на этом внимание не собирался, скорее перевел разговор на другую тему: — Вечереет ужо, я так думаю, что поздно уже в путь выступать, выспимся, а с утра отправимся, а?

Отпив воды, Сергей покосился в сторону выжженного квадрата, ярким черным пятном выделяющегося на желтой, утрамбованной до крепости глины, земле. За ночь, ветер разнес остатки золы, но привлекательнее это место от этого не стало. К тому же, каждый раз, когда оно попадало в поле зрение, глаза начинало предательски щипать. Выдержать ночь рядом с мрачным кострищем, было выше сил Сергея.

— Знаешь что, седлай-ка Буяна. Нечего нам тут торчать. Время не ждет!

Не прошло и получаса, как оседланные кони, глухо стуча копытами по твердой земле, выметнулись из покореженных ворот капища. В стороне, где небесные витязи свалили трупы безликих, громко каркали нажравшиеся вороны, черные, и толстые как куропатки.

— Ну, выноси вольчья сыть! — крикнул Сергей, бросив последний взгляд назад, туда, где чернели остатки костра, навсегда унесшего от него ту, которую успел полюбить, и которая отдала за него свою жизнь.

Кони, застоявшиеся за ночь, сорвались с места как камни выпущенные из пращи. В грудь ударил ставший тугим воздух, пришлось наклониться, а то вышибет из седла, лечи потом переломанные кости, если вообще жив останешься!

Не требуя сна и отдыха, чудесные кони Перуна, быстро оставляли за спиной версту за верстой. Заметив их выносливость, на которую раньше не обращали внимания, ориентируясь на ликиного Метелицу, друзья приняли молчаливое решение не баловать себя долгими отдыхами. На привалы останавливались лишь когда темнело настолько, что дальше ехать было просто опасно. Конечно, были догадки, что такие кони и в темноте отлично разберут дорогу, но зря рисковать не стали. Едва горизон начинал сереть, подсвеченный первыми лучами встающего солнца, они снова прыгали в седла, готовые к долгой, изматывающей тело, скачке.

Оба спешили поскорее добраться до Полесной веси. Один стремясь снова увидеть полюбившуюся девушку, а второй… Второй торопился домой, прочь из этого жестокого мира, где вырванная с кровью пропала часть его души.

Сергей специально изматывал себя, что бы остановившись на привал, и наскоро перекусив, провалиться в сети забытья, лишь бы не видеть снов. Снов, которые вновь и вновь заставляли его переживать потерю Лики.

А Яросвет понимал это. На коротких привалах, пока на костре шипели раскаленным жиром жарящиеся — нет-нет, да попадавшиеся по пути — куропатки или кролики, он пытался разговорить друга, отвлечь от гнетущих мыслей, но Сергей отвечал односложно, сухо, и Яросвет замолкал.