Патрик Ротфусс - Страхи мудреца. Книга 2

Еще одну неудачу я потерпел в математике. Наслушавшись от Фелы, как много интересного она узнала под руководством магистра Брандье, я решил расширить свои познания в науке чисел.

Увы, высоты математики меня не вдохновили. Я не поэт. Я не люблю слов ради слов. Я люблю слова ради того, чего можно добиться с их помощью. По той же причине я не математик. Числа, говорящие только о числах, меня не особо интересуют.

Благодаря тому, что я бросил химию и арифметику, у меня оказалась уйма свободного времени. Часть его я проводил в артной, изготовляя свои собственные «бескровные», которые продавались едва ли не прежде, чем успевали попасть на полки. Кроме того, я довольно много времени проводил в архивах и в медике, занимаясь исследованиями для работы под названием «О неэффективности маранты». Арвил относился к этому скептически, но соглашался, что мое первое самостоятельное исследование заслуживает внимания.

Кроме того, часть времени я тратил на романтические отношения. Для меня это было ново: я никогда прежде не привлекал внимания женщин. А даже если и привлекал, то не знал, что с этим делать.

Но теперь я повзрослел и в какой-то мере поумнел. А благодаря историям, которые обо мне ходили, дамы по обе стороны реки начали интересоваться мною.

Все мои романы были приятными и короткими. Почему короткими — сказать не могу, разве что могу констатировать очевидный факт: во мне нет ничего такого, что могло бы заставить женщину завязать со мной длительные отношения. Вот Симмону, к примеру, было что предложить. Он был настоящий самоцвет, хотя и неограненный. С первого взгляда ничего особенного, но, если приглядеться, большая ценность. Сим был ласков, добр и внимателен, а что еще надо женщине? Фела была с ним безумно счастлива. Сим был сказочный принц.

Ну а что мог предложить я? По правде говоря, ничего. И того меньше. Я был похож на занятный камушек, который подбирают на дороге, некоторое время носят при себе и, наконец, бросают, сообразив, что, несмотря на свой любопытный вид, это не более чем затвердевшая глина.

— Магистр Килвин, — спросил я, — вы можете себе представить металл, который выдержит активное использование на протяжении двух тысяч лет и при этом останется относительно неизношенным и не потускневшим?

Великан-артефактор оторвался от латунной шестерни, на которой гравировал руны, и взглянул на меня, стоящего в дверях его кабинета.

— Это какой же проект вы задумали, а, ре'лар Квоут?

В последние три месяца я пытался создать еще какую-нибудь схему, не менее успешную, чем «бескровный». Отчасти ради денег, но еще и потому, что узнал: Килвин куда охотнее продвигает студентов, у которых на счету три-четыре впечатляющих изобретения.

К несчастью, здесь меня тоже постигла цепь неудач. У меня было больше дюжины толковых идей, но ни одну из них я так и не довел до готового изделия.

Большую часть идей зарубил на корню сам Килвин. Восемь из них уже созданы, некоторые — больше ста лет тому назад. Кроме того, пять из них, как сообщил мне Килвин, требуют использования рун, запретных для ре'ларов. Три из них были невозможны с точки зрения математики, и Килвин в два счета продемонстрировал мне, отчего это не сработает, избавив меня от необходимости убить впустую десятки часов рабочего времени.

Одну из моих идей он отверг как «абсолютно неприемлемую для ответственного артефактора». Я возразил, что механизм, который сократит время, необходимое для перезарядки баллисты, поможет морякам обороняться от пиратов. Он поможет оборонять города от нападений разбойников из ви-семби…

Но Килвин и слышать ничего не желал. Когда его лицо помрачнело, как грозовая туча, я поспешил оставить свои тщательно продуманные аргументы.

В конце концов всего две из моих идей оказались разумными, приемлемыми и оригинальными. Однако после нескольких недель работы мне пришлось расстаться и с ними тоже: мне так и не удалось заставить их работать.

Килвин положил резец и недоделанную шестерню и развернулся ко мне:

— Мне нравятся студенты, которые заботятся о долговечности, ре'лар Квоут. Однако тысяча лет — это многовато даже для камня, не говоря уже о металле. Тем более о металле, который будет активно использоваться.

Разумеется, я спрашивал о Цезуре. Однако я колебался, не желая говорить Килвину всей правды. Я слишком хорошо знал, что магистр артефактов не одобряет, когда артефакцию применяют для изготовления какого-либо оружия. Возможно, он и оценит мастерство кузнеца, который его изготовил, однако не одобрит того, что я владею такой вещью.

Я улыбнулся.

— Это не для проекта, — сказал я. — Мне просто было любопытно. Во время своих странствий я видел меч, вполне острый и пригодный для дела. Несмотря на это, мне представили более или менее надежные доказательства того, что этому мечу более двух тысяч лет. Знаете ли вы такой металл, который мог бы служить и не ломаться так долго? Не говоря уже о том, чтобы хранить заточку?

— А-а! — кивнул Килвин. Судя по выражению лица, он не особенно удивился. — Да, бывает такое. Древняя магия, как говорится. Или же древнее мастерство, ныне утраченное. Такие вещи рассеяны по всему миру. Удивительные устройства. Загадки. Существует много надежных источников, в которых говорится о вечно горящих лампах.

Он своей широкой лапищей указал на стеклянные полусферы, разложенные на его рабочем столе.

— Несколько подобных вещей есть прямо у нас, в Университете.

Мое любопытство тут же разгорелось.

— Каких вещей? — спросил я.

Килвин рассеянно потеребил себя за бороду.

— У меня есть устройство, не имеющее на себе никаких рун, которое, судя по всему, ничего не делает, только поглощает крутящий момент. У меня есть четыре слитка белого металла, легче воды, которые я не смог ни расплавить, ни как-либо повредить. Лист черного стекла, одна сторона которого вообще не подвержена трению. Кусок камня странной формы, который сохраняет постоянную температуру чуть выше точки замерзания, какая бы жара ни стояла вокруг.

Он пожал своими массивными плечами.

— Это все загадки.

Я открыл было рот, потом замялся.

— Не будет ли неуместно спросить разрешения взглянуть на них?

На фоне смуглой кожи и черной бороды улыбка Килвина выглядела ослепительно-белой.

— Спросить всегда уместно, ре'лар Квоут, — сказал он. — Студент должен быть любопытным. Я бы расстроился, если бы вы остались равнодушны к подобным вещам.

Могучий артефактор подошел к своему просторному деревянному письменному столу, настолько заваленному черновиками проектов, что столешницу было еле видно. Он отпер один из ящиков ключом, который достал из кармана, и вытащил два тусклых металлических кубика чуть больше игральной кости.